Соприкасаясь плечами, супруги сидели на диване перед компьютерным монитором.
Как обычно, Оля выглядела очень осунувшейся и неухоженной. При взгляде на нее у обоих Шарко слезы навернулись на глаза, мешая рассмотреть детали, такие как ссадина на виске или надорванный рукав кофты.
– Папа, – сказала она, глядя в объектив, – пожалуйста, не спорь с этими людьми и не пытайся их перехитрить. Я тебя заклинаю.
– Я знаю, дочка! – пылко произнес Шарко, не вполне осознавая, что слова его не достигают слуха Ольги.
– Ш-ш! – прикрикнула Анжелика Андреевна, прикладывая палец к губам. – Тише, Коля, тише!
– Со мной все будет хорошо, если вы будете вести себя правильно, – продолжала Ольга монотонным, невыразительным голосом. – Не беспокойся обо мне, мамочка. Меня кормят, не обижают. – Она сделала паузу, на протяжении которой дважды прикусила губу. – Все нормально. Только… только очень домой хочется. К вам.
– Доченька моя! – вырвалось у Анжелики Андреевны. – Милая!
– До свиданья, мама и папа, – механически произнесла дочь. – Я надеюсь на вас. Скорее бы все это кончилось.
Ролик закончился, на черном экране возник белый треугольничек, предлагающий прокрутить ролик сначала. Так Шарко и поступил. Они посмотрели Олино обращение несколько раз, после чего, утирая слезы, переместились в кухню, напоминающую рубку космического корабля из наивных фантастических фильмов прошлого века.
– Не рюмку, – распорядился Шарко, тяжело опускаясь на полированную скамью из цельной древесной плиты. – Стакан, Анжела.
– Я, пожалуй, с тобой тоже выпью, – решила Анжелика Андреевна, распахивая дверцы шкафа.
Ее лицо сохраняло задумчивое, отрешенное выражение даже после того, как они выпили и как следует закусили.
– Не переживай, – попросил Шарко. – Постарайся.
– Я думаю, – сказала она, глядя в одну точку.
– О чем?
– Об Оленьке, конечно. Какая-то она…
– Какая? – быстро спросил Шарко.
– Как неживая. Заторможенная. Всегда будто после наркоза.
Это означало, что дочери вводят наркотики. Шарко давно догадался об этом, но не делился своим открытием с женой. Ей и так приходилось несладко. Им всем.
– Психологическая защита, – произнес Шарко с такой убежденностью, будто являлся специалистом в этой области. – Оля старается не задействовать эмоции. Она как бы отгородилась от реальности. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала Анжелика Андреевна. – Бедная девочка. Девочка моя…
И, уронив голову на стол, разрыдалась. Все, что оставалось Шарко, это бессмысленно водить по ее спине ладонью и бессмысленно приговаривать:
– Ну, будет, будет…
Что будет? Никто не в состоянии правильно ответить на этот простой вопрос.
X
Тем вечером Тамара спросила себя то же самое и решила, что знает ответ. Она переспит с Игорем и, похоже, проведет с ним некоторое время, прежде чем расстанется. Вряд ли они сойдутся навсегда – слишком разные характеры, взгляды и представления о том, как следует жить. Но сегодня все ясно. Они разденутся догола и будут очень, очень близки.
Вот что будет.
Такое решение Тамара Виткова приняла еще днем, когда, выйдя из фитнес-центра, обратила внимание на замызганную иномарку, ползущую за ней вдоль тротуара. Сказав себе, что это лишь игра воспаленного воображения, Тамара забралась в «шкоду» и поехала на встречу с подругой, с которой они условились попить кофе и съесть по эклеру. Но, направляясь в кафе, она снова увидела ту же самую машину, запомнившуюся ей по дурацкому дракону на капоте.
В настроении далеком от безоблачного Тамара провела следующий час в обществе Алены Шарпиной. Возможность поболтать обо всем и ни о чем не доставляла обычного удовольствия, потому что все это время мозг был занят совсем другим.
– О чем ты думаешь все время, подруга? – возмутилась Алена, заметив состояние Тамары. – Прямо спиноза какая-то.
Не говорить же ей правду. Не рассказывать о своих подозрениях. А их хватало с лихвой. Тамара уже была почти уверена, что ее преследуют члены банды, о которой она писала. Как они вышли на нее? Связан ли с ними Леонид напрямую или это какое-то трагическое стечение обстоятельств? Что замышляют бандиты? Ограничатся ли они слежкой или намереваются что-то предпринять? По всей видимости, да, поскольку иначе нет никакого резона таскаться за Тамарой. Эти типы уже дважды пытались убить Игоря Красозова. Теперь на очереди она. И как ни противно признать это, но Леонид, скорее всего, причастен к этому. Значит, он причастен и к расправам над беспомощными стариками.
И после этого кто-то спрашивает Тамару, о чем она все время думает?
– Что ты говоришь? – наморщила она лоб, заставляя себя сосредоточить внимание на Алене. – Спиноза? При чем тут Спиноза?
– А при том, что только спинозы хмурятся, когда пирожные едят. Ты здесь, подруга? – Алена пощелкала пальцами перед тамариным носом, выдавая свое знакомство с классикой Голливуда. – О чем мы только что говорили?
– Не подлавливай меня, Алена, – поморщилась Тамара. – Я все прекрасно слышу и помню.
Это была ложь чистейшей воды. Но произнесена она была таким тоном, что усомниться было невозможно.
– Так вот, – продолжала Алена, – он говорит мне, этот извращенец, я наручники принес. Вот тебе! – Она показала фигу невидимому собеседнику. – Выкуси! Не надейся, что я позволю приковать себя к кровати и трахать меня, как тебе заблагорассудится.
– А он? – проявила участие Тамара.
– А он весь сжался и скулит: наручники не для тебя, Аленушка, а для меня. Представляешь? Он хотел, чтобы я его пристегнула и сама трахнула. Откуда у тебя только мысли такие, извращенец ты этакий?
– А ты?
– Я трахнула. – Алена с остервенением откусила добрую половину пирожного и принялась жевать. – Что мне оставалось? Ну почему они все такие чокнутые, скажи? Нет чтобы при свечах, под тихую музычку, с чувством, толком, расстановкой… Им вечно все опошлить надо.
– Точно, – согласилась Тамара, невольно вспоминая свои недавние фантазии насчет того, чтобы ею овладели стоя.
А память услужливо подбросила рассказ той же Алены о том, как до своего развода она отдавалась любовникам исключительно в таких местах, где их могли застукать. Потом ее однажды действительно поймали на горячем, и тут выяснилось, что это вовсе не так романтично, как представлялось. История дошла до мужа, после чего, собственно, он алениным мужем быть перестал. Обретя свободу, Алена могла бы позволить себе продолжить череду эротических приключений, однако не задалось. Теперь ей, видите ли, свечи и музыку подавай…
– Все мужики – козлы, – подытожила Алена.
Из этого следовало, что женщины – козы, однако Тамаре думать так не хотелось, и она не стала, а вместо этого подтвердила:
