Труп, над которым колдовал мужчина в несвежей шапочке и коротковатом не по росту халате, был располосован по грудной клетке, второй еще не тронут.
Женщина, развернув на коленях сверточек с бутербродами, лениво ела. До этого она записывала, что ей монотонно диктовал мужчина, но когда гулко бухнула дверь за Шаламовым, отложила бумаги в сторону. Верткий сухой мужчина тыльной стороной руки в резиновой перчатке сдвинул совсем на макушку шапочку, отвел взор от стола и долго внимательно вглядывался в приближающегося Шаламова, подняв в ожидании вопроса лохматые брови. Был это известный авторитет среди судебных медиков, эксперт Варлаамов.
— Чем обязан опять, милейший Владимир Михайлович? — рассмотрев, наконец, спросил он.
— Я извиняюсь, Сила Петрович, но…
— Владимир Михайлович, дорогой, ты меня, ей-богу, до печенок… Если снова по тому же вопросу, что по телефону намедни?..
— Силантий Петрович, я с дополнительными, с дополнительными…
— Слушаю, — смирился тот и кивнул женщине. — Мария Степановна, у вас, голубушка, есть пять-десять минут от меня отдохнуть. А я бы закурил.
Женщина также лениво, как ела, отложила в сторону сверточек с бутербродами, тяжело поднялась, помогла патологоанатому освободиться от перчаток, развернулась и степенно затопала к дверям.
— Я тоже закурю, — спохватился Шаламов и полез за сигаретами. — Будете мои? «Шипка». Болгарские.
— Слабы-с. Я уж лучше наш «беломорчик», — эксперт достал папироску, распахнул окно, задымил с наслаждением.
— А чего задыхались-то? — рванулся тоже к окну Шаламов. — Душновато у вас тут. И эти еще…
Он, не глядя, отмахнулся на трупы.
— Целых два! Накопили! Ночные, что ли?
— Жарко, — согласился патологоанатом, утер пот со лба, потом вспомнил, пошел смывать руки под струей воды умывальника; вытирая пальцы, закончил: — А окна нельзя открывать. Когда работаешь особенно, чтоб все закупорено было.
— Это почему?
— Техника безопасности.
— Чего?
— Вдруг зараза какая!
— Да ладно вам, Сила Петрович, — недовольно поежился Шаламов. — Хватит пугать-то. И без этого у меня сегодня с утра не заладилось.
— Что такое? Что прибежал-то? — Варлаамов слегка прикрыл окошко.
— Прибежишь, — Шаламов поморщился. — Тут и прилетел бы! Обстоятельства. Да вы уже слышали небось? Мамаша-то, видно, к вам звонила?
— Было дело, — кивнул тот, но без видимых тревог. — Марковна тут обозначилась. Но Константиныч, сам понимаешь, ее успокоил.
— Чем? — насторожился Шаламов.
— Поручился, что на контроль возьмет.
— Насчет скорости?
— Насчет качества, — усмехнулся патологоанатом. — Ты бы забежал к нему сам. И поговорил.
— Занят он пока, а Глотова, значит, нет?
— Сменился. Ему вчера досталось. Навозил, — он качнул головой в сторону столов. — Я вот, помогаю.
— А как же?..
— С вопросиками?
— Ну да.
— Давай посмотрю. — Варлаамов, не спеша, принял лист у криминалиста, пробежал его глазами, отвел руку с папироской в сторону, перевел глаза на Шаламова и брови свои лохматые снова картинно поднял.
— Что, Сила Петрович?
— Ты куда же пожаловал, земной червь? — после театральной паузы покачал эксперт головой.
Шаламов только комок в горле проглотил и моргнул глазами.
— Ты не к Господу Богу явился?
— Петрович… Я умоляю… Без этих ваших, пожалуйста…
— А тебе фамилию убийцы не написать сразу? Ты же тут Глотову, бедняге, столько вопросов накатал!
— Ну… поломал голову… Сказал же, ночь не спал.
— Не слышал…
— Как в этом?.. В кино! Смотрели? — Шаламов почесал затылок. — Приснилась эта! Вчера из ванны с Глотовым вытащили. Так в ванне и летала. Вот, вспомнил! «Вий» кино называлось. По Гоголю.
— Курить бы бросить надо, — помолчав, пожалел Варлаамов криминалиста. — И это дело. — Он прикоснулся к шее под подбородком и слегка пальцами пощекотал. — Хотя это спорный аргумент. Наши до сих пор единого мнения не имеют.
— Мне не до шуток, Петрович, — нахмурил брови Шаламов. — Ночь толком не спал. Спозаранку сюда помчался, вопросы вот дополнительные набросал. На службе еще не появлялся. Верите?
— А что ж? Бывает, — посочувствовал тот. — А с вопросами? Ну что ж… Раз Константиныч сам возьмется, как обещал мамаше, то, полагаю, ответы получишь. А вот эти!..
Он со значением ткнул пальцем в лист.
— Этих здесь немножко. Но не мне судить. С ними к разлюбезной нашей Маргарите Львовне. Она как раз химик. По ее части. Чем закусывала грешница покойная, что принимала на грудь, прежде чем на тот свет отправляться… К Львовне. У нее интересуйся.
— К Маргарите?
— К ней, разлюбезный Владимир Михайлович. У нас, как положено, химик застольем и отравами заведует.
Варлаамов докурил папироску, аккуратно притушил.
— Ты заходи, Владимир Михайлович, — сказал он уже в спину криминалисту. — Не забывай. И если увидишь, кликни там мне Марию Степановну. Управилась, наверное, с завтраком-то, бедняжка.
— Да уж. Не приведи бог к вам без надобности, — не на шутку проникся криминалист суеверием и буркнул, не оборачиваясь, сердито: — У вас, как в той загадке: хотя еще и не там, но уже и не тут.
* * *
До работы многострадальному Шаламову предстояло еще добираться от морга на перекладных. Сначала троллейбусом.
Он поспешил на остановку, втиснулся в толпу, по приобретенной привычке штопором ввинтился, пробрался поближе к дверям подоспевшего рогатого транспорта. И вроде занят насущными тривиальными проблемами — влезть в троллейбус, купить билет (проездной менять забрали в кадрах и запаздывали с возвращением), протиснуться к окошку, а мысли витали вокруг одного и того же. Его сознание не покидала тяжкая тревога, охватившая еще вчера в квартире Туманских, у края ванны, откуда глядела на него голова несчастной. Он не только почуял себя невольным соучастником неведомых пока, но надвигающихся с необратимой силой таинственных событий, но предчувствие ужасной беды уже страшило его.
Важная персона
Любитель традиций, Игорушкин не терпел их нарушений. Малейшие отступления вызывали у него нервозность и выводили из себя порой надолго. В особенности такими бывали ночные звонки, внезапные визиты незнакомых и уж, конечно, любая суматоха.
Но тут, как назло, все соединившись, навалилось одним разом.
Уже не ночь, но еще и не утро, а затрезвонил с кухни телефон. Сын, Петруха, давно не объявлялся. Анна Константиновна, как была в ночной сорочке, заторопилась с постели, босой зашлепала по паркету, восклицая тихонько на ходу:
