* * *
К дому Туманских они подъехали быстро. Вихрасову не надо было повторять адрес и дорогу указывать, он уяснил все, когда еще Шаламов заикнулся ему по телефону. Он и машину оставил за три дома до нужного, дальше пешком добрались. Слякоть хлюпала под ногами, лужи от только что прошедшего дождя зеркалами отсвечивали, с деревьев капала и попадала за воротник вода, заставляя ежиться. Или это заранее знобила нервная предстартовая лихорадка?
Весь дом уже сиял огнями, только окна на третьем этаже сиротливо темнели. Балкончик пустовал.
— Второго нет? — разглядывая балкон, сплюнул под ноги Шаламов и поднял ворот пиджака.
— Откуда? Здесь квартиры вагончиком. Двухкомнатные.
— Останься здесь.
— Да высоко, Михалыч. Ноги сломает, если кто отважится.
— Останься. Береженого, как говорится…
— Чего же не сказал? Я бы взял хлопца.
— Повоевать хочется?
— Отчего же не попробовать ради дела.
— Подежурь. Я один поднимусь.
— Дать пушку?
— Зачем? Я ее на границе, когда служил Отечеству, боялся.
— Ну гляди. — Вихрасов спрятал назад пистолет, он помнил, что армейскую службу криминалист проходил в пограничных войсках.
А тот уже отворял дверь в подъезд.
…Прошло время, которого хватило подняться на нужный этаж. Ключ у Шаламова имелся. Вихрасов в нетерпении поглядывал наверх, свет не зажигался. По времени выходило вроде бы и пора. Он еще подождал, побродил, ссутулившись у подъезда, дверь отворил, сунул голову, послушал. Тишина. Они договорились с Шаламовым, что свет в квартире зажигать тот не станет, если все спокойно, даст отмашку с балкона, и капитан к нему поднимется. А потом обговорят, как организовать дальнейшую засаду. Пока примчались сюда, прожужжал ему уши своей затеей криминалист. Нашло на него наваждение, не иначе. Твердил ему по телефону, не переубедить — если кто-то есть за смертью той несчастной девочки, в квартиру эту обязательно заявится. Рыскал же неизвестный у ее матери!
Дверь на балкон распахнулась шумно. Шаламов перегнулся через ограждение, размахивая руками, заорал:
— Телефон порезали! Вызывай скорую!
— Что там, Михалыч? — остолбенел капитан. — Кто?
— Труп! Не знаю! Вызывай врачей! Может, жив еще!
Нат Невоспитанный
— Я тебе вот что подобрала, — все-таки не стерпев, сунулась Варька к нему на кухню, протягивая книгу.
— Что это?
— Посмотри.
Он сидел за столом, укутавшись в простыню, обложившись книжками, тут же кофейник с чашкой недопитого кофе; выключив люстру, он приставил рядом для удобства торшер с одной неперегоревшей лампочкой. Видно было по всему, собрался коротать так всю ночь.
— Умора! Чего ты мучаешься. Есть специалисты. Они во всем разберутся.
— Я уже вижу, как разбираются! Обоих посадили! Невиновных! — Лаврентий весь не в себе закричал на Варьку и даже замахал рукой.
— А ты куда лезешь? Чем ты можешь помочь?
— Пока не знаю. Вот литературу смотрю…
— Чего ты смотришь? Это же все кодексы уголовные! Своды законов с древнейших времен. Батюшка твой, Павел Моисеевич, собирал всю жизнь. Коллекция.
— Вот и изучаю.
— Да разве они нужны сейчас?
— А тебе почем знать?
— Да уж знаю. Кто пыль-то вытирает два раза в неделю? Небось не зря. Вот, говорю тебе, посмотри, — она все же втиснула ему в руки принесенную книжку.
— Что это?
— Читай, читай. Это больше поможет.
— Нат Пинкертон, — прочитал он полустертую надпись из золотящихся букв на древней потертой кожаной обложке. — Король сыщиков. Это что?
— Павел Моисеевич эту книжку особенно от коллекции своей берег. И еще там две есть. Мне доверил ключ, чтобы изредка заглядывала в тот шкапчик в зале, а то таракан или моль, не приведи господи, попадет.
— Дура! Это беллетристика, — хмыкнул Лаврентий, повертев книжку, не раскрывая. — Сказки! Мне точная наука нужна. Чтобы доказать их невиновность. А ты мне Ната суешь дурацкого!
— Сам ты Нат Невоспитанный! Как с женщиной разговариваешь? Я читала. Он-то все преступления раскрывал. А ты? Как к Стефании Израэловне, так: «веди меня, Варенька, пожалуйста», а теперь вот и дура, и такая-сякая.
— Потому что лезешь под руку.
— Как же не лезть? Ты уже три часа сиднем сидишь. А ведь в ванную, сказал, пойдешь. Вон, в простыне как был, так и заседаешь.
Она подошла осторожненько к нему сзади, обхватила теплыми руками за шею, прильнула теплым телом.
— Замерз голый-то. Лучше другу своему позвони. Так и не пришел? Больше пользы будет. Он серьезный человек.
— Звонил уже раз пять. Брата его замучил. Нет Димыча. Пропал на работе.
— Так работа-то кончилась давно. Десятый час.
— Принеси телефон.
— Неужели пойдешь? Ночь на дворе.
— Главное, дома бы объявился. Я мигом сгоняю.
На его счастье, Гардов оказался дома и взял трубку сам.
— Встретиться надо, — сразу затараторил ему Лаврентий. — По телефону не хотелось бы объясняться…
— Светку нашли? — перебил тот его.
— Ты знаешь уже?
— Слышал. На работе говорят.
— У меня тут кое-какие подробности…
— Какие подробности? Весь город шумит.
— Врешь!
— Ну знаешь!.. Мне не до вранья.
— Так я подгребу сейчас. Обсудим кое-что. Это только лично.
— Ты знаешь, я занят. Давай утром.
— Нельзя. Я мигом.
— Нет. Не будет меня. Я сейчас ухожу.
— На минутку?..
— Нет меня!
— Ну и черт с тобой! — Лаврентий бросил в сердцах трубку.
— Вот они, дружки-то твои. Я говорила, — Варька поправила трубку на аппарате. — Кому надо дерьмо за других разгребать. Это ты у нас защитник выискался. Еще неизвестно, кто убил. А ты их защищать лезешь.
— Замолчи! — Лаврушка сбросил с себя покрывало, вскочил, уронив книжки, чашка загремела на пол, в трусах бросился в прихожку, лихорадочно начал искать одежду.
— Много ты понимаешь.
— Конечно, я дура.
— Недалека от истины, — ему хватило нескольких минут, чтобы втиснуться в брюки, накинуть рубашку, набросить плащ, сунуть ноги в туфли и исчезнуть за дверью.
— Сам такой, — скуксилась было Варька, но, долго не думая, шустро встрепенулась, быстро оделась и выбежала вслед за ним. — А еще врач называется.
