— Назначить подсудимому смертную казнь! — с эхом по омертвевшему залу прогремело.
И все ахнули, а у прокурора ноги подкосились, будто по нему этим расстрелом шарахнуло…
И меня впечатлила история, рассказанная мудрейшим Николаем Трофимовичем, но я наглости набрался и все же заикнулся:
— Это вы к чему, Николай Трофимович? Знаю, скупы на воспоминания, так просто абы с кем да всуе не делитесь?
А он мне:
— Тебя на коллегию приглашают?
— Да.
— А Яков обещал, все гладко будет?
— Вроде этого.
— Ну вот ты и мотай на ус…
После этих всех разговоров я мысли о рекогносцировке на местности забросил и зарылся в уголовное дело, не только перечитал его заново, выписки начал делать в блокнот, а признательные показания директора Зуброва просто законспектировал. И только я все это прилежно завершить успел, распахивается дверь моего кабинета и без стука врывается Сашок, мой боевой следователь с выпученными глазами. У меня даже ассоциативное мышление заработало: там Тешиев с осужденным, тут Течулин словно с потолка свалился!
— Данила Павлович! Позвонили из следственного изолятора, Зубров срочно просит о встрече! Желает сделать заявление!
— Ну? Кому?
— Вам!
— А ты?
— А меня видеть не хочет.
— Как это?
— Только вас!
— Что случилось? Заболел?
— Нет, вроде.
— Жену я ему обещал… На свидание.
— Нет. Вряд ли. Тут другое…
— Ты что-то скрываешь от меня?
Течулин опустил голову ниже плеч.
— Ну чего ты, Александр? Чего молчишь? Беда какая?
— Хуже некуда… Я подозреваю, хочет изменить показания…
— Да нет. Пустое. Что ему их менять? Ты его со всех сторон доказательствами упаковал. Я только что дело прочел…
— Отказывается он.
— Как?
— Не убивал, заявляет.
— Не убивал? Бред! А кто же?
— Она! Жена его!
Я как стоял, так и сел.
Недоразумение
В дверь стучали.
— Кто там? — Анна Константиновна в перепачканном переднике с такими же, в тесте, руками, высунулась из кухни. — Майя! Глянь!
— Мне некогда, мама.
— Боже мой! Звонок же есть! Кого бы это?
— Я занимаюсь.
— А я куда? С такими руками!
— Мама! Я только села!
— Прости меня, но если бы не твои пирожки!.. Ты же сама просила!..
— Мама! У меня Спенсер
[12] на носу, в конце концов! — Майя судорожно хлопнула кучей бумаг, тетради, учебники, внушительная стопка книжек толстенных, рассыпавшись по столу, попадали на пол, пугая ее тяжелым обиженным грохотом. — Я ничего не успеваю! — вскрикнула в отчаянии она. — Эта лекция! С ума сойду! Опять мне!
— А я что говорю? — донеслось из кухни. — Они на тебя сели верхом! Сегодня Спенсер, а завтра еще кого-нибудь найдут.
— Никому нет дела! Ни холодно — ни жарко!
— Занимались бы в институте. На глазах. Может быть, проняло бы их.
— Ну что ты, мама!
— Там хотя бы есть место. Библиотека, в конце концов.
— Ну вот. Я еще и вам мешаю.
— Условия.
— Там студенты, мама!
В дверь ломились.
— Боже мой! Не дом, а пожарная команда!
— Хорошо. Я сейчас. — Майя в сердцах швырнула фолиант Спенсера и заспешила к дверям.
На лестничной площадке сияли, сверкали глазками две перепуганные девчушки.
— Майя Николаевна, там дядя Вова!
— Кто? Что?
— Там, в сквере, дядя Володя! Его милиция забирает!
— Какой дядя? Что такое?
— Майя! — донеслось с кухни. — Кто там? Володя?
— Нет, нет! — крикнула она, спохватившись. — Это ко мне!
Выскочила на площадку и закрыла за собой дверь:
— Я ничего не пойму, девочки. Что случилось?
— Ваш дядя Володя сидел в скверике, а милиционеры его забирают.
— Боже! Как! Что он натворил?
— Посмотрите в окошко. Там, в скверике. У памятника. Он с ними ругается, — наперебой застрекотали они.
— Боже мой! — она схватилась за голову, бросилась назад в квартиру, подбежала к окну.
Внизу, через дорогу, в безлюдном скверике у памятника два милиционера топтались у скамейки. На скамейке сидел, низко опустив голову, человек. Лица не было видно. Спина в темном пиджаке и больше ничего, ноги… но она узнала бы его среди сотни таких спин. Владимир! Он! Милиционеры неторопливо похаживали вокруг сидящего, что-то ему говорили или спрашивали, тот кивал, порой пытался размахивать длинными руками. Они подбирались к нему осторожно, дожидаясь своего момента, как бы подкрадываясь, чтобы схватить с двух сторон.
«Пьян! — обожгла ее пугающая мысль. — Он пьян! На ногах не держится! Да как же он посмел! И в таком виде приперся сюда! К ней! Под окна! А отец? Если увидит он! Боже мой! Что делать?»
— Майя! Что случилось? — послышался, словно в тумане, голос матери.
«И она сейчас увидит… Его! В таком виде! — гулко ударялось в голове. — Нет! Но что же делать? Какой позор! Как он посмел!..»
— Майя! Кто к нам пришел? — Анна Константиновна стояла в дверях с озабоченным видом переминая кусок теста. — Меня?
— Нет, нет, — машинально ответила она чуть слышно, не поворачиваясь и не отходя от окна, как будто загораживая собой то, что там творилось.
— Не слышу! Что? Соседи?
— Это ко мне, — нашлась она, наконец, еще не придя в себя от увиденного. — Ко мне.
— Светлана Петровна?
Светлана Петровна, соседка этажом ниже, в прошлом сама преподаватель института, теперь пенсионерка, не раз выручала Майю книжками еще со школьных лет, потом у них появились свои маленькие секреты от Анны Константиновны и Николая Петровича, но никто не обижался, девочка росла, а с подружками ей не везло.
— Светлана Петровна? — еще раз поинтересовалась Анна Константиновна, успокаиваясь. — Что это ей приспичило…
— Мне надо выйти, мама, — Майя направилась к двери. — Я скоро.
