— Может, лучше не в кафе? — поддержал его Анатолий.
— Мусоров он вам приведет куда угодно. Ну, привел он их, что дальше? Свидетелей у него нет, на тотализаторе мы еще не играли. А в чем, собственно, криминал? Погрозят и отпустят. Дельце, конечно, сорвется, но ему, его жене не жить.
— Ладно, валите, я устал, — сказал Енисеев.
— Может, сумку с ханкой заберем? — предложил из прихожей Макс. — А то через два дня он вообще лыка вязать не будет.
— И когда он наведет на нас ментов, как ты боишься, у них будет доказательство, что мы на его хазе были, — усмехнулся Ефрем. — Он и так думает, что мы дебилы. Ты же сегодня всё это не выпьешь! Нет, оставь ему его грёбаную сумку. Придет жена, спросит — где? И откуда, интересно, у них столько «мерзавчиков»? Из гостиницы, что ли, таскали? Там такие в холодильниках стоят. Вот она, честность-то! А нам базарит: за деньги, мол, не получается! А краденую ханку пить получается! Не знаю, какой он уже день в запое, но пока лыко нормально вяжет. Даже слишком. Мне плевать, что он будет делать эти два дня. Его предупредили.
Хлопнула дверь. Бандиты ушли. Енисеев остался лежать на диване.
3
«Я был на перепутье, — размышлял Енисеев, — но крылатый серафим мне не явился. А духи лжи, готовя мою гибель, поманили меня подобьем правды и теперь уничтожают тяжестью последствий. Надо было слушать священника и старца, а не носиться со своим убогим даром, как дурень с писаной торбой. Они-то меня не стали поучать, даже вроде бы ушли от прямого ответа, а на самом деле, если вдуматься, всё сказали. Пока не пришло время спасаться, можно было, действительно, еще пророчествовать. Но я упустил то время, когда следовало уже спасаться, а не пророчествовать. Вероятно, это было после гибели людей в польском самолете. Я шагнул назад, в мрачную пустыню, в прижизненный ад для пророков. Здесь что ни шаг, то к расплате, к возмездию за гордыню. Я ощутил свой дар в детстве под ярким зимним солнцем и с тех пор постепенно уходил из солнца в тень. И вот я ушел в эту тень, в изнанку пророческого мира безвозвратно. Здесь меня ждут только уроды вроде Ефрема и Макса. И хуже всего, что они ждут не только меня, но и Надю».
Енисеев встал, подошел к входной двери, открыл ее. Пусто. Спустился на этаж ниже и убедился, что там тоже никого нет. Значит, они решили его не караулить. Пока, по крайней мере. Хорошо.
Он вернулся в квартиру и запер дверь. Позвонить Наде, предупредить? Но стоит ли, пока бандиты не знают, где она? Я ее лишь напугаю, заставлю приехать сюда. А так — она завтра-послезавтра снова улетит в рейс. А вот Елена… ей стоит позвонить. Мало ли, что этим идиотам придет в голову, когда она в очередной раз придет в кафе к Анатолию. Енисеев нашел в мобильнике эсэмэску с номером Елены и хотел было нажать кнопку вызова, как подумал, а вдруг она уже сидит у Анатолия, и тот по ее реакции поймет, что Енисеев ее предупреждает? Ехать отсюда до кафе без пробок минут пять, не больше, Анатолий вполне уже может быть там. Да и громилы могут заглянуть на огонек. Енисеев послал Елене эсэмэску: «Ты не в кафе у Анатолия? Ответь по СМС».
Ответ пришел тут же: «О, неужели Илья-пророк объявился? Да, в кафе. А что?». «Умоляю: минут через 5, не торопясь, сверни ноутбук, расплатись и уходи оттуда. Иди по той стороне, где больше людей, и через некоторое время позвони мне», — написал Енисеев. «В чем дело? Ты снова пил?» — недоумевала Елена. «Пожалуйста, сделай, как я прошу! Ну что тебе стоит? И не посылай больше СМС из кафе!» Енисеев занервничал, что Елена, читающая и строчащая эсэмэски, заставит насторожиться Анатолия или кого-нибудь из бандитов, и они отнимут у нее телефон, прочитают эсэмэски, и тогда…
Он стоял у окна, ждал звонка. Пойти в милицию? Но эта компашка ведь и впрямь от всего откажется. Анатолий будет говорить про мой запой, а от меня пахнет спиртным… Но заявление всё равно написать надо, чтобы они хоть на первое время попритихли. А там посмотрим. Отнесу завтра.
Запиликал мобильник. Енисеев схватил его.
— Елена?
— Да.
— Слушай меня внимательно и отвечай только «да», «нет» и ни в коем случае не называй по имени. Ты вышла из кафе?
— Да.
— Бармен Анатолий там был?
— Нет. Только Тоня, официантка. А что?
Он вздохнул с облегчением.
— Пожалуйста, не называй никаких имен. А какие-нибудь незнакомые тебе люди в кафе были… типа уголовников?
— Да нет, не видела. Слушай, в чем дело?
— Скоро объясню. А ты где сейчас идешь, по Яблочкова?
— Да.
— А за тобой никто из посетителей кафе не пошел? Оглянись как бы невзначай.
— Попробую… Да нет, никто. Да там и не было почти никого. Девушки вчерашние да парочка ужинала.
— Отлично. Давай увидимся — у общежития твоего, на Добролюбова.
— Ну, давай. Это ты мне так свидание назначаешь, что ли? Оригинально! А в кафе нельзя было?
— Нельзя. Значит, через двадцать минут у общежития?
— Ладно.
Енисеев умылся, почистил зубы, потом пошел на кухню, взял из холодильника упаковку с авиационным обедом и стоя, без аппетита, съел кусок курицы. «Жрать не хочется, плохо, — значит, и впрямь запой. Всё, “мерзавчиков” больше не беру». Но один на всякий случай всё же в карман сунул. Он звякнул о тот, что в кармане уже был. Енисеев выругался, достал бутылочки и забросил их в холодильник. Потом вернулся в комнату, взял из секретера несколько тысяч рублей, оделся и вышел на улицу. Здесь, прикуривая, осторожно повел глазами по сторонам: нет ли где-нибудь рядом Макса или похожего на него урода. Вроде не было, двор — пуст, редкие прохожие идут по своим делам.
Енисеев быстро пошел к ведущей на улицу арке: если следивший за ним человек сидел в машине, то ему бы пришлось завести двигатель и поехать за ним. Но ни одна машина не тронулась. Енисеев зашагал по улице, но вдруг остановился и стукнул себя кулаком по лбу. А ведь Надя хотела вернуться за вещами! И сделает это наверняка завтра, потому что послезавтра уже может улететь! Енисеев вынул мобильник, нашел в «контактах» Надю, нажал кнопку. Но звонок был тут же сброшен. Он подошел к фонарю и стал набирать эсэмэску: «Надя, ответь, пожалуйста, придешь ли ты завтра или послезавтра? Это очень важно».
Енисеев пошел дальше, ожидая ответа. Но ответа не было. Видимо, сильно обиделась! Он стал на ходу писать новое сообщение, но тут, наконец, пришел ответ: «Почему это важно?». «Не приходи пока, пожалуйста, я тебя умоляю, я тебе потом всё объясню, — написал Енисеев. — Я сам соберу все вещи, какие укажешь, и принесу». Ответ был краток: «Не приду». Енисеев сначала обрадовался, а потом понял, что совершил глупость: Надя наверняка подумала, что ее отсутствием воспользовалась какая-нибудь Елена, и он не хочет, чтобы их застали вместе. Он лихорадочно стал набирать новое сообщение: «Надя, я попал в очередную историю и здесь небезопасно. Вот в чем дело».
