Егоршин достал пистолет и еще раз осмотрел его. Теперь — тщательно и придирчиво…
Продольная царапина на рукояти, потертый спусковой крючок и, главное, номер, в конце которого три двойки не оставляли сомнений — это тот самый ствол. Но кто извлек его из сейфа? Ключ только у него и у полковника Ракитского… Впрочем, при желании изготовить дубликат могла добрая половина сотрудников управления угрозыска.
«Черт! На пакете и пистолете — мои пальцы! Кто-то хотел меня подставить… Кто? Впрочем, почему хотел? Уже подставил… Следаки передадут пулю в лабораторию баллистам, те мигом определят, из какого оружия был сделан фатальный выстрел… Стоп… Пуля! Я должен ее найти раньше, чем это сделает кто-то другой… Только тогда коварные планы подлецов полетят коту под хвост…»
Он снова понесся на четвертый этаж.
Сразу нашел гильзу, спрятал ее и принялся осматривать труп.
Входное отверстие, выходное… Напротив — свежая дырка в обоях. Василий расколупал ее отверткой, лежавшей на телевизоре, но ничего так не нашел. Куда она могла срикошетить, куда?
На полу лежала куча свежевыстиранного белья. Егоршин просмотрел все — до последних семейных трусов. Пули там не было…
И тогда его внимание привлек растущий в вазоне фикус. Как оказалось — не напрасно: в черной рыхлой земельке торчал свинцовый наконечник. Майор удовлетворенно хмыкнул и положил пулю в карман.
«Что же это получается? Я позвонил, сказал, что через полчаса приеду… Они подслушали? Нет… Меня подслушать не могли, ибо я набирал Пашку с нового номера, которого не знает никто. Подслушали Синицына… За полчаса успели взять из моего сейфа пистолет и прибыть раньше нас на улицу Щусева? Нереально, господа… Выходит, “ТТ” у них уже был. А это значит, что убийство запланировали еще вчера — сразу, как только случилось несчастье с дочкой, или, по крайней мере, сегодня утром. Что киллер выбросил оружие — это правильно, только почему за ним не следил кто-то из заказчиков преступления — ведь тот клятый пакет мог подобрать любой пацаненок? А может, все это специально подстроено? Чтобы взять меня на горячем? Тогда почему я еще не в “браслетах”? Нет, они просто не предусмотрели, что мы так быстро выйдем на Пашку! Пришлось рисковать, торопиться, пороть горячку… Вот и наломали дров… Все равно надо избавиться от паленого ствола и быстрее уносить ноги. Блин, что значит “избавиться”? Вещдок должен лежать в моем сейфе… Иначе — тюрьма. Да… Дела… И Андрюха куда-то запропастился… Шеля, родной, где ты?»
* * *
— Мой напарник не появлялся? — спросил Егоршин и, не дожидаясь ответа, погнал в направлении, в котором ранее скрылся Андрей Шелягов.
Старушки отрицательно покачали седовласыми головами и в очередной раз проводили его недоуменными взорами. Мол, гоняет, как угорелый, туда-сюда. Хоть бы преставился…
Капитана нигде не было, и Василий наконец-то догадался позвонить ему на мобильный. В ответ донеслись длинные и, отчего-то показавшиеся печальными, звонки. Майор в одно мгновенье осознал, почувствовал всеми фибрами души — случилась беда: Шели больше нет, и уже никогда не будет…
Пятиэтажку, по периметру которой бегал Егоршин, построили в застойные времена в виде буквы «Г». В правой — укороченной — части находилась малосемейка с одним парадным, где и жил Синицын, в левой — обычный многоквартирный дом с четырьмя подъездами. Именно за его углом исчез Андрей.
Начинало темнеть… Василий сбавил темп и пошел на третий круг. В конце самого длинного прямого участка снова нажал на кнопку вызова своей потертой «Нокии» и вдруг услышал откуда-то снизу знакомую мелодию: «Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери — зла не меряно…»
Огляделся. Под окном первого этажа находилась обычная надподвальная вентиляционная яма или шахта. «Цокольный одинарный проем, облицованный кирпичом» — пользуясь бюрократическим слогом коммунальщиков. В старые добрые времена их накрывали арматурными решетками, но в последнее время «бесхозный» металл ушел на лом, поэтому большинство «проемов» в нашем государстве оказались открытыми и, ввиду недостаточной воспитанности населения, — снизу доверху забитыми бытовыми отходами и мусором. На горе полных полиэтиленовых пакетов и пустых пластиковых бутылок лежал Шелягов, в кармане которого играл мобильный телефон…
Егоршин прыгнул в яму и попытался измерить пульс друга… Его не было… Тогда он вызвал “скорую”, (точнее, позвонил на мобильный Куролесову и попросил срочно прислать карету по адресу: Щусева, семнадцать), милицию, а сам сел в машину Андрея и помчал на работу…
* * *
Чтобы не попасться на глаза дежурному, в отделение пришлось зайти с черного хода. Его не всегда оставляли открытым, особенно после восемнадцати часов, но в этот раз Василию повезло. Нет, майор не питал иллюзий по поводу того, что ему удастся остаться незамеченным — во всех милицейских коридорах технари по указанию начальства давно установили видеокамеры внешнего наблюдения, о которых было известно далеко не всем сотрудникам УВД. Василий просто не желал ни с кем встречаться в тот вечер, ибо знал: любой невинный вопрос может вывести его из равновесия и подтолкнуть к совершению необдуманных поступков, о которых потом придется долго сожалеть…
На третьем этаже, где располагалось управление уголовного розыска, как и предполагал Егоршин, было пусто — все выехали на убийство товарища. В иные дни даже в позднее время здесь всегда «кипела работа» — подуставшие за день опера, в большинстве бывшие убежденными холостяками, никогда не торопились расходиться по домам.
Майор спокойно открыл свой кабинет, положил в сейф «ТТ» и прилепил на дверцу сейфа огромную личную печать, чего раньше почти никогда не делал, нарушая надоевший режим секретности. Затем облегченно вздохнул и уже через парадное вышел на улицу.
В это время зазвонил телефон.
— Ты где? — спросил Петр Петрович.
— Выхожу из конторы…
— Что ты там забыл?
— Долго объяснять…
— Ладно… Давай на Щусева!
— Уже еду…
* * *
— Ну, рассказывай, что здесь произошло? — устало поинтересовался Ракитский, предусмотрительно уводя Егоршина подальше от остальных коллег.
— Мы с Шелей пили пиво… У меня дома.
— Ты вернулся к нормальной жизни?! Браво, браво…
— Не ехидничай, Петро… Я просто наблюдал, как они жрут некогда любимый напиток, и захлебывался слюной, ты это хотел услышать?
(Полковник молча проглотил пилюлю.)
— Кто «они»? — выдавил после непродолжительной паузы.
— Андрей и Ваня — мой брат, он приехал в отпуск.
— Ой ли…
— Твое-то какое дело? — вспылил Егоршин, но тут же взял себя в руки. — Извини, я на взводе, сам понимаешь…
— Понимаю…
— Потом Иван поехал в больницу, а мы — в парк, чтобы встретиться с Синицыным. Тот на работу не явился. Я брякнул ему на сотовый и «забил стрелу»…
