— Здравствуйте, — тихо молвил Василий, продолжая озираться по сторонам.
— Утро доброе…
— Мне вас посоветовал один знакомый.
— Ну и…
— Не могли бы вы посмотреть мою «семерку»… Простите, как вас зовут?
— Евгений.
— А по отчеству?
— Викторович… Что с ней?
— Ерунда. Помял чуть-чуть задок, когда заезжал в гараж. Говорят, это можно легко исправить…
— Кто говорит, тот пусть и делает… У меня работы по горло. Хотя, — он неожиданно сменил гнев на милость. — Если вмятина небольшая — ее можно просто выдавить. Пожалуй, я возьмусь… После обеда. Но только при одном условии…
— Каком же?
— Вы должны дать мне небольшой аванс. Рублей сто — не более… Пока я ехал в маршрутке, кто-то «свистнул» кошелек, даже хлеба купить не за что…
— Держите! — Егоршин с удовольствием протянул измятую купюру. Он давно обдумывал, как выманить мастера из бокса, а тот, кажется, сам предлагает ему выход! — И еще сто…
— А это зачем?
— Сгоняйте за пивком, угощаю… А то я вчера перестарался, теперь мучаюсь.
— О, мне это знакомо! Так вот почему вы не попали в ворота гаража!
Они оба рассмеялись.
— У нас прямо на территории недавно ларек открыли. Так что уже через пять минут мы вместе поправим прохудившееся здоровье…
— Жду!
Евгений побежал за вожделенным напитком, а Василий принялся фотографировать поврежденные места «лексуса» на камеру нового мобильного телефона.
Когда мастер вернулся назад, его и след простыл…
* * *
— А теперь — на Щусева! — наказал Егоршин, усаживаясь в «шкоду» рядом с водителем.
— Есть! — бодро рявкнул в ответ Сергей.
— Хочешь посмотреть кино?
— Не против…
Василий включил в телефоне функцию «просмотр фотографий» и поднес монитор к глазам сообщника.
— Что это? — удивился тот.
— Прокурорский «лексус». Отдельно — поврежденное левое крыло…
— Где его так угораздило?
— По всей видимости — на аллее парка.
— Это как-то связано с травмой твоей дочери?
— Боюсь, что да… Хочешь ознакомиться с рабочей версией следствия?
— Давай.
— Похоже, что в тот вечер пьяный Александр Евгеньевич сбил человека. Моя дочь бросилась на помощь потерпевшему. Белокуров оттолкнул ее, спрятал труп в багажник и куда-то вывез. Нам надо обзвонить все морги, больницы, травматические пункты, проверить все неопознанные трупы…
— Боюсь, так мы увязнем до конца года…
— А у меня времени — полтора дня.
— Я продолжу твое дело…
— Не забздишь?
— Нет.
— Странно…
— Что странного-то?
— Отчего ты вдруг так проникся моими проблемами?
— Имеются основания…
— Расскажи.
— Как ты, должно быть, знаешь, профессиональные разведчики распределены по уровням внедрения. Одни состоят легально в штате седьмого управления МВД, получают звания, зарплату; другие — по утрам сдают свои удостоверения и идут в народ, часто маскируясь под сантехников, электриков, а то и вовсе — бомжей…
— Ты среди которых?
— Не торопи события… На последних однажды нарвался мой родной брат. Когда Пятнистый развалил СССР, он в знак протеста бросил воинскую службу и ушел в запой длиною в жизнь. Похмеляясь с утра в одном из баров, Юрий быстро нашел себе собутыльников — как ему показалось, таких же оборванцев, как он сам, и пригласил их к себе домой, где быстро отключился и завалился спать. А в квартире — бесценная коллекция воинских наград со всего мира, — наш покойный отец, бывший дипломат, собирал ее полвека… Я был на задании в соседнем областном центре, как вдруг — звонок на мобильный: «Скажи, Юра и вправду твой брат?» — «Да…» — «Тогда мы закрываем хату — и уходим». Лишь недавно я узнал, кто это был…
— Молодцы, ребята! Проявили профсолидарность. Другие бы забрали все ордена-медали — и поминай, как звали!
— Молодцы-то молодцы… А ты не задумался, откуда они узнали, что я тоже служу в разведке?
— Юра рассказал!
— А он ничего не знал об этом.
— Как так?
— Я находился на третьем, самом последнем уровне конспирации — был обычным гражданским человеком, а зарплату получал по почте.
— Фи-ив! — присвистнул Василий.
— «Молодцы» написали донос куда надобно, и меня «опустили» на уровень ниже… Да еще предупредили: будешь ляпать языком — вылетишь на гражданку без выходного пособия.
— А как обычно поступают в таких случаях?
— Увольняют. Но у моего отца были очень серьезные тяги в Центральном аппарате, которые он задействовал сразу, как только узнал о моих проблемах… Поэтому с работы меня не выгнали, а легализовали в «семерке» в чине капитана милиции, чем повергли в шок многих моих друзей по гражданке, для которых я был обыкновенным тренером по стрельбе.
— Почему именно тренером? Да еще и такой интересной специализации!
— А то ты не понимаешь…
— Нет.
— Свободный доступ к оружию, плюс умение бить в глаз, чтобы не испортить шкурку, — согласись, такие достоинства имеются далеко не у каждого рядового гражданина…
— И что с этого?
— Ко мне обращались разные люди с разными предложениями… Теперь понимаешь?
— Всех их ты сдал Конторе…
— Так точно…
— Кто-то что-то заподозрил, «накапал» вышестоящим товарищам, те поделились соображениями со своей «крышей»… Тебя вычислили и слили в унитаз!
— Приблизительно так же думаю и я…
— А, может, ты действительно проболтался Юрке, где служишь?
— Исключено. Хотя догадаться он, конечно, мог… Я с детства мечтал стать разведчиком, поступал в училище МВД, но после беседы с одним из руководителей ведомства был направлен на заштатный «дурфак» одного из университетов.
— «Дурфак» — это…
— Факультет физической культуры. Естественно, параллельно закончил заочно Академию МВД, но об этом не было известно никому.
— Тогда откуда растут ноги?
— Юрка — не дурак, как-никак — военный аналитик, с хорошим образованием… Брат на пять лет старше меня и уже служил в Минобороны, когда я поехал поступать в училище. Сказать, что он удивился, когда меня не приняли, — значит не сказать ничего! Да что Юра? Для всей семьи это стало настоящим шоком! Золотая медаль, победы на олимпиадах — все говорило в мою пользу, и такой провал… Брат сразу заподозрил неладное. Не раз лез с расспросами, но я молчал, как Рихард Зорге. И время от времени куда-то пропадал… Сначала — Академия, курсы, затем командировки по всей стране под видом спортивных соревнований. Юра чувствовал, что я веду двойную жизнь, но никаких доказательств у него не было!
