— Вряд ли… У нас в деревне каждый второй — Давыд!
— И где эта земля обетованная?
— На Урале.
— На Урале? — переспросил охранник. Его карие глаза округлились от удивления. — Не лукавьте, молодой человек… Копайте глубже, и вы обязательно найдете в своем роду еврейские корни! А пока, позвольте, я закончу притчу, с которой начался наш разговор…
— Давайте…
— У мудреца спросили, какой день самый счастливый в его жизни…
— И что он ответил?
— Сегодняшний! Вчера уже прошло, а завтра может не наступить!
— Мудро!
— Когда вы так роскошно улыбнулись, я понял — у вас сегодня — счастливый день.
— Не очень… У меня дочь — в реанимации.
— Не волнуйтесь — это я вам говорю. Все будет хорошо. У человека, который радуется каждому мгновению, просто не может быть иначе!
— Спасибо, отец…
— Гершензон. Лев Ицхакович, с вашего позволения. Бывший врач-сексопатолог, — он протянул руку. — Вы к кому?
— К господину Кравцу.
— К Валерке? Умоляю… Какой он господин? Сейчас я вас проведу. Но удостоверение все же покажите. Дружба — дружбой, а служба — службой…
* * *
Кравец вообще не был похож на семита — русый, голубоглазый, с широким, слегка приплюснутым, азиатским носом на скуластом улыбчивом лице. Еврейское происхождение имел только его отец, рьяно следовавший заветам цадика Нахмана, уроженца украинской Умани. Мать — простая русская женщина — разошлась с ним более десяти лет назад и с тех пор не интересовалась судьбой сына: об этом Егоршину в дороге успел рассказать Сергей. Как Валерию удалось выбиться на руководящую должность с таким «неполноценным» происхождением — оставалось загадкой.
— Здравствуйте. Я от Максимова…
— Знаю. Он звонил мне на сотовый. Чем могу быть полезен?
— Вот посмотрите, — Егоршин осторожно вытряхнул медальон из пакетика на ладонь.
Светлые глаза Валерия полезли на лоб, казалось, вот-вот они выскочат из орбит.
Такой реакции Василий точно не ожидал.
— Где вы его взяли? — прошептал Кравец.
— Вам знакома эта цацка? — вопросом на вопрос ответил майор.
— Да!
— Кто ее хозяин? Кто? — Егоршин схватил собеседника за лацканы пиджака и принялся трясти, как перезревшее фруктовое дерево.
— Лазарь Соломонович, — еле выдавил тот. — «С.Л.» — инициалы его отца…
— Где он сейчас? — заорал Василий.
— Перестаньте меня трясти, — возмущенно завизжал Валерий. — Я вам не пальма!
— Извините…
— Господин Левин читал у нас цикл лекций о происхождении имен и фамилий. Он всемирно известный ученый-ономаст!
— Хорошо еще, что не онанист, — буркнул оперативник. — Вы знаете, где он?
— Убыл в другой город!
— Извините, Валерий… Я что-то не понимаю…
— Последнюю лекцию Лазарь Соломонович должен был прочесть в пятницу, то есть вчера. Но в четверг вечером позвонил нашей сотруднице и сказал, что вынужден срочно уехать…
— У него есть мобильный телефон?
— Да-да… Конечно… Но он все время отвечает: «К сожалению, абонент не может принять ваш вызов!»
— Где он жил?
— На улице Декабристов. Дом двадцать пять, квартира восемнадцать. Мы принципиально не поселяем гостей в отели… Зачем? Если есть море пустующих квартир тех, кто выехал на Землю обетованную…
— Ключи!
— Какие ключи?
— От квартиры!
— А… Сейчас принесу…
Он куда-то ненадолго вышел. Вернулся с гримасой растерянности на бледном, истинно славянском, лице.
— На месте их нет…
— Значит, Левин не сдал ключи?
— Погодите делать поспешные выводы. Устройством Лазаря Соломоновича занималась Лариса Криштопа. Может, она знает больше…
Кравец набрал номер на клавиатуре своего сотового телефона и включил громкоговорящее устройство.
— Слушаю, Валерий Абрамович! — вскоре донесся из динамиков хрипловатый женский голос.
— Как давно ты видела Левина? — без лишних предисловий приступил к делу Кравец.
— В четверг. Провожала его домой…
— На Декабристов?
— А то куда же?
— Ты, должно быть, знаешь, что в пятницу он не явился на запланированную встречу?
— Конечно. Это же я тебе сказала, что он уехал в другой город.
— Точно. Ключи у тебя?
— Нет.
— А где?
— В условленном месте!
— Как это понимать?
— Мы договорились: если случится форс-мажор, то Лазарь оставит их под счетчиком. В квартире установлено индивидуальное отопление, ящик со счетчиком, от которого у меня есть запасной ключ, выведен на лестничную клетку…
— Понял!
— Скажи, что я сейчас подъеду, и мы вместе отправимся на ту квартиру, — прошептал Василий.
— Ты дома? — поинтересовался Кравец.
— Да.
— Сейчас к тебе подъедет мой друг…
— Майор Егоршин, — подсказал оперативник.
— Майор Егоршин… Сгоняешь с ним на Декабристов.
— Хорошо, — согласилась собеседница.
Валерий выключил телефон и в очередной раз оскалил кривые зубы.
— О нашем разговоре — никому ни слова! Даже Сереге! Если хочешь жить! Понял?! — решил испортить ему настроение Василий.
Улыбка мигом исчезла с лица Кравца.
* * *
Лариса — сорокалетняя ухоженная кокетка — ждала на улице. И Василий снова вспомнил «не злым, тихим словом» свою бывшую. Ирину. Та в гастроном за хлебом собиралась никак не меньше часа…
Уступив «козырное» переднее место даме, он сразу же приступил к «допросу».
— Скажите, а этот Левин с вами на каком языке общался?
— На иврите.
— Он что же, по-русски ни гу-гу?
— Отчего же? Лазарь Соломонович до развала СССР жил на западе Украины — в Луцке.
— А…
— Мы сами попросили, чтобы он читал лекции на иврите. Здесь, в России, нам очень не хватает общения на родном языке.
— Ну да, ну да… Значит, это вы встречали его в аэропорту?
— Я.
— А провожал кто?
— Не знаю, — снизала плечами Криштопа. — У него билет вообще на воскресенье. Но, видимо, так получилось, что пришлось улететь раньше.
