— Да… Наделала шороху твоя девица…
— Расшифруй…
— Все руководство на ноги поставила! Рахит (так розыскники за глаза называли своего начальника; в управлении ходили слухи, что на заре милицейской карьеры его фамилия звучала менее благозвучно — Рахитский) вообще обнаглел — стал лепить из меня сексота. Чтоб за лучшим другом присматривал!
— За мной?
— А кто у меня лучший друг? За тобой, Василий Давыдович, за тобой…
— Чем мотивировал?
— Мол, кто его знает, что произошло в парке… Неровен час, Егорка найдет виновных и устроит самосуд.
— Я могу.
— Зная твой норов, в этом никто не сомневается.
— Чует мое сердце, что начальству больше нас с тобою известно, Шеля… И это настораживает…
— Почему?
— В нашем деле самым информированным человеком должен оставаться кто? Правильно — опер. А никак не кабинетная крыса. Выходит, где-то ты недоработал, пока я по командировкам шастал…
— Опомнись, Василий, суток не прошло! Что я мог узнать за это время?!
— Ладно, товарищ капитан… Пока других дел нет…
— Как это нет?
— Целиком и полностью поступаешь в мое распоряжение. Я тут вот что надумал. Скорее всего, Аню кто-то толкнул или напугал. Может, зверь какой из клетки убежал, может, кто-то гулял с собакой, как водится — без намордника… Может, модная тачка летела слишком низко…
— Ты считаешь, что произошел несчастный случай?
— Конечно.
— А Рахит сказал: «Смотри за ним, Андрей Иваныч, в оба глаза… А то он его точно укокошит»…
— Вот видишь, что-то наши боссы знают… Что?
— Может, на самом деле лев сбежал из зоопарка или тигр, а они не хотят сеять панику среди населения?
— Неубедительно.
— А может, с собакой гулял кто-то очень крутой или в машине ехал?
— Уже теплее.
— Либо того проще — твою дочурку толкнул мажор, сыночек какого-то влиятельного папика.
— Совсем тепло. Я бы сказал даже — горячо… Обычно ведь как бывает: случилось преступление, а начальство хочет подать его, как несчастный случай, чтобы не портить статистику. В нашем же случае — все наоборот.
— Точно.
— О чем это говорит?
— Что они хотят вывести кого-то из-под обстрела, подставив «левого человечка».
— И ради этой «высокой цели» пойдут на все…
— На что именно?
— На то, о чем ты подумал…
— Тогда Анюте грозит серьезная опасность.
— Вот-вот… Не зря к твоему Шапиро сегодня Левитин приезжал!
— Ну дела… Сам Анатолий Борисович? Чего он хотел?
— Рассказал сказки о моем буйном нраве и распорядился поставить в палате охрану!
— О, дают суки… Слушай, Вася, надо, чтобы возле нее постоянно находился кто-то свой… Может, вызовешь Ирку?
— Умоляю… Не называй вслух это имя!
— Тогда братца своего…
Иван был уже в дороге, точнее, в полете, но об этом Егоршин решил пока не распространяться.
— Ладно. Что-нибудь придумаю, — бросил небрежно. — Давай в зоопарк, расспроси администрацию, сторожей, а я — в спорткомплекс. Попытаюсь установить, с кем ушла Анюта после тренировки… Встречаемся через полчаса. На этом же месте.
— О’кей! — согласился Шелягов.
* * *
Спортивный комплекс «Динамо», в котором раньше тренировался он сам, а теперь дочь Анюта, стоял прямо на берегу стремительной и чистой речки-невелички. Наверное, поэтому главное внимание его руководство с недавних пор стало уделять водным видам спорта: плаванию, гребле на байдарках и каноэ (для этих недавно прорыли канал), водному поло. Силовые единоборства, к развитию которых в обществе всегда относились «трепетно и нежно», оказались не в чести — слишком мало кубков и медалей в последнее время привозили местные самбисты и дзюдоисты. Некогда шикарный борцовский зал с дорогим паркетом из сибирской лиственницы быстро пришел в упадок, со стен стала осыпаться штукатурка, в подвесном потолке появились первые бреши…
— Вам кого? — раздался сзади зычный бас.
Майор повернул голову.
Напротив него стоял Алексей Никитин — ветеран угрозыска, уволившийся в запас в том месяце, когда Василия приняли на работу.
— Узнаете?
— Нет.
— Я майор Егоршин. Мы с вами служили в одном отделе. Правда, всего несколько недель…
— А… Егорка! Сколько лет, сколько зим? Как я тебя сразу не признал? Впрочем — не мудрено… Ты ведь худой был, как охотничья колбаска, а теперь — вон какая глыба!
— Где пропадаешь? Почему не заходишь?
— Да я только недавно воротился.
— Откуда, если не секрет?
— Из Беларуси… Моя красавица родом из под Гродно. И ни ногой из родной деревни, несмотря на все мои уговоры. Впрочем, понять ее можно… Бацька для сельчан все условия создал. Трудись — не ленись… Но не царское это дело в земле ковыряться! Вот я и сбежал на историческую родину. Пока обосновался, нашел посильную работенку.
— А твоя… Как ее…
— Наташа? Она там осталась. С детьми-внуками. Мы не разводились. Так. Разбежались на некоторое время. По обоюдному согласию…
— Ясно…
— Ты по делу али как?
— По делу, Алексей Витальевич. Вчера вечером с моей дочерью случилось несчастье. Сейчас она в реанимации…
— Я-то тут при чем?
— Аня возвращалась домой после тренировки. И не дошла.
— У кого она занимается?
— У Олега Владимировича.
— Он будет только вечером…
— У тебя есть его номер?
— Да, сейчас найду…
Никитин достал мобильный и углубился в телефонную книгу.
— А, черт, — раздосадованно бросил спустя минуту. — Чего я мучусь? Вон список на стене… Строев его фамилия.
Егоршин по старинке записал номер в блокнот и протянул руку для прощания.
— Ты заходи, — сказал при этом. — Не зазнавайся!
— А чего мне у вас делать? — пожал плечами Никитин. — Там, наверное, из стариков никого больше не осталось.
— И то правда… Раньше меня в управление только Рахит пришел.
— Кто-кто?
— Петр Петрович…
— А… Рахитский… Мы его называли Петр Великий. За барские замашки, карьеризм, стремление руководить вся и всеми… Высоко залетела эта птица?
— Как по мне — не очень… Начальник управления УГРО. Полковник.
