Подъехало такси. Лина схватила сумки, предварительно положив пистолет в карман, открыла дверь и прислушалась к звукам в подъезде. Звякали замки, люди спешили на работу. Если Лазарь и пришел в дом, вряд ли посмеет на нее напасть сейчас. А все же страшно. На площадке Лина огляделась, быстро заперла дверь, положила ключ в условленное место и торопливо сбежала вниз, надрываясь под тяжестью сумок. Устроившись в такси, услышала обычный вопрос водителя:
– Куда?
Куда, куда??? – и ее мозг пронизывал тот же вопрос. Некуда! И тут вскрикнула:
– Подождите минуточку, я кое-что забыла.
Сжимая в кармане пистолет, вернулась в квартиру. Как удачно вспомнила про ключ, который покоился наверху навесного шкафа на кухне. Часом позже ни за что не вернулась бы сюда. Садясь в такси, бросила водителю:
– На вокзал.
Там можно сумки сдать в камеру хранения, перекусить и подумать о дальнейших действиях. Да, необходимо подумать в спокойной обстановке.
Сидя в кафетерии железнодорожного вокзала, Лина еще раз пережила ночные события, содрогаясь от мысли, что Лазарь жив. Жив! – от этого слова знобило. Жив, жив! – висело над ней и давило. Лина пила горячий кофе, надеясь согреться. Внезапно осенило: а жив ли? Она решительно поднялась, допивая кофе, и побежала к выходу. Стоило сначала все проверить, убедиться. Иначе «жив!» так и будет висеть над ней.
В такси доехала до окраины, отпустила машину, пешком добралась до рокового места. Она долго смотрела на заросли камыша, не смея к ним приблизиться. Масса стеблей гипнотизировала, возможно, там до сих пор лежит Лазарь. Хорошо бы так. Но могло быть по-другому. Сама должна убедиться, а не гадать. Оглянулась. Метров триста холмистого участка – и начинались частные дома. Ее могли видеть оттуда. Ну и что? Мало ли, в туалет женщине понадобилось, вот и пошла в заросли камыша. Набравшись смелости, Лина шагнула в чащу.
«Я делаю глупость за глупостью. Но иначе нельзя, я должна знать. А ведь точно: преступника тянет на место преступления. Только бы он лежал здесь, только бы лежал…»
Она разгребала надломленные и погнутые после ночного похода стебли, разгребала с поспешностью, настроившись на любой исход. Добралась. Под ногами обнаружила железную трубку. Дура! Забыть орудие… устранения! Лина подобрала трубку и выпрямилась.
Вон оно – место затопления мотоцикла. Прорубь успела затянуться тонким ледком, значит, температура понизилась. Размахнувшись, Лина бросила трубку в прорубь. Попала, железка пошла ко дну. Лина изучала лед и обнаружила несколько пятен. Что это? Наклонив камыш, как делала с Лазарем ночью, добралась по нему до пятен. Без сомнений, это застывшая кровь. Собственно, Лина понятия не имела, как выглядит кровь на льду, но пятна были ярко-красные, почему-то не потемнели. Немного поодаль еще пятна. Забыв об осторожности, Лина ступила на голый лед. Так, пятна уходили в сторону. Значит, голову ему все-таки проломила, раненый Лазарь отползал по диагонали от проруби к берегу. Балансируя, Лина скользила по следам пятен с одержимостью маньяка. Внутри жгла надежда: Лазарь валяется где-то рядом, он мертв.
Пятна и внизу, у основания камыша. И на стеблях выше. Очевидно, он хватался за стебли, а руки были в крови. Днем заросли хорошо просматривались, в них не маячило лежащего тела. В конце концов, Лазарь не ребенок, которого можно не заметить, следовательно, он ушел. Ушел! – и заныло под ложечкой.
Лина металась в поисках, как ошалелая. Тщетно. Его не было. Выбившись из сил, выбралась из зарослей и села на кочку, шепотом повторяя:
– Жив… Какой ужас – он жив. Этот идиот родился в рубашке.
– Ты что здесь делаешь? – раздалось неожиданно.
У Лины перехватило горло, она зажмурилась, не смея повернуться на голос. Все, сейчас он убьет ее, убьет средь бела дня…
ПАРИЖ, ЭТОТ ЖЕ ЧАС
Софи раздобыла в костюмерной широкую прозрачную юбку, лиф со стразами и украшение на голову в виде обруча. Все это Саломея с удовольствием надела в мастерской кабаре и от восторга повизгивала у зеркала, подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши. Лиф оказался великоват для несформировавшейся груди, но Софи закрепила его на спине Саломеи булавками. Одетт позвала Софи на репетицию, обе девушки умчались, а Володька, взяв девочку за руку, вывел ее на середину мастерской, где царил беспорядок. Впрочем, художники и порядок – явления несовместимые. Имея опыт общения с Луизой, Володька не сомневался, что и юная Саломея поймет его. Жестом приказал ей оставаться на месте, сам же сел у стены, взяв папку для эскизов и уголь. Сделав несколько кругов указательным пальцем, мол, вертись, на мгновение замер, любуясь совершенством юности.
Саломея закружилась на месте, звонко смеясь. Легкая юбка взметнулась, обнажая босые ноги девочки. Блестки вспыхивали, пышные волосы разметались. А Саломея смеялась, смеялась звонко и заливисто, словно нет большего счастья, чем вот так кружиться в театральном костюме.
– Стой! – сказал он по-русски, и – удивительно! – девочка тут же остановилась, продолжая смеяться и отводя рукой с лица и лба волосы.
Нашел! Собственно, идея запечатлеть Саломею в танце принадлежит Софи. А он увидел более интересный ход, увидел только что. Володька снова показал девочке – крутись, она завертелась, как веретено. Пальцы сжали уголь… По просьбе Володьки девочка вертелась и останавливалась. Еще смеялась, но не по приказу художника, просто ей нравилось позировать, нравилось показывать себя со всех сторон, она была счастлива. А в этом и есть смысл будущей работы, которую он видел.
Над ним кто-то склонился, тяжело дыша. Конечно, это Софи. Не отрываясь от листа, лишь бросая сосредоточенные взгляды на девочку, сказал:
– Атасная будет картина. Это будет шедевр!
– Oui (да), – произнесла тихо Софи.
– Ты поняла, что я сказал? – удивился он, повернувшись к ней.
По лицу и шее Софи стекал пот, волосы облепили лицо. Девушка уже не казалась Володьке угловатой и похожей на мальчишку. Она удивительно женственная и все понимает. Он вытер капельки пота с ее виска и улыбнулся:
– Спасибо, Софи.
– Oui, – повторила она и снова убежала, а Володька занялся Саломеей.
РОССИЯ, У БЕРЕГА
…Помощи ждать неоткуда. Не она его, а он ее оттащит к проруби, погрузит в ледяную воду и подождет, пока перестанут появляться пузырьки воздуха на поверхности. «Ну, нет, в таком случае я заберу тебя с собой», – подумала Лина, а ее рука медленно поползла в карман. Нащупав пистолет, собирала всю волю, чтобы разом развернуться и выстрелить… Главное – попасть.
– Ты чего тут лазаешь? – спросил тот же голос.
Обернувшись, сжала рукой пистолет и закусила до боли губу. Какое счастье, что не успела вытащить пистолет и выстрелить! Неподалеку стоял мужчина с испитым лицом, в фуфайке и поношенной ушанке. Вовсе не Лазарь, как показалось вначале, а обыкновенный ханыга. Она чуть было не застрелила совершенно постороннего человека и средь бела дня. Наваждение. Лина разом ослабла.
