— А жить будем где? — Ира с сомнением обвела глазами убогое пространство комнаты. — Здесь?
— Так точно, товарищ командир. Впрочем, если денег хватит, можем снять квартиру в городе. Но это будет стоить дорого. К сожалению.
Ира вновь обвела глазами затемненную комнату.
— Нет, лучше здесь!
— Ох, Ирка! — Мослаков вновь ткнулся носом в обнаженное нежное плечо и замер: показалось, что у него вот-вот должно остановиться сердце.
На Каспии тем временем разыгралась война. Рыбная. Пограничников обязали охранять осетровые стада и участвовать в операции «Путина». Дело дошло до стрельбы, до поджогов, более того — люди с дагестанского берега пообещали взрывать «плавающие железные коробки погранцов», если те будут им мешать бить осетра, и от угроз перешли к действиям.
Тем не менее за очень короткое время пограничники изъяли у браконьеров шесть тонн осетрины, триста сетей — каждая сеточка от ста до четырехсот метров, такими сетями вообще можно перегородить все море. У наиболее агрессивных «рыболовов» отняли автомат Калашникова с шестьюдесятью патронами, два пистолета Макарова и полтора десятка охотничьих ружей.
В Махачкале прямо к городскому причалу пришвартовался сторожевик «Таймыр» — надо было взять срочный секретный груз, — так на причале тут же появились люди в милицейской форме, стали размахивать кулаками:
— Эй, вы! На коробке! Не вздумайте выходить на берег! Не вздумайте выходить на берег! Передушим, как куропаток. Особенно офицеров. Поняли?
Папугин, узнав об этом, лишь поиграл желваками, но ничего не сказал. Связался с Москвой, с адмиралом Скалиновым. Тот посоветовал держаться спокойнее, решения принимать по обстановке.
Реакция махачкалинских браконьеров на появление «Таймыра» у городского причала была понятна: этот сторожевик не так давно задержал большой браконьерский катер, очень дорогой, промышленный, у которого команда составляла двенадцать человек, а на борту катера находилось три тонны осетрины.
Осетрина была изъята, катер конфискован в пользу государства, команда посажена в каталажку. Доблестный «Таймыр» был показан по телевидению, все его видели, весь Дагестан, поэтому так и приняли.
Командир сторожевика капитан второго ранга Лебедев выставил у борта двух матросов с автоматами, выдал им несколько рожков боекомплекта, предупредил:
— Ребята, к борту никого не подпускайте! Ни-ко-го!
Матросы опасливо покосились в сторону беснующегося, громко орущего берега:
— Вы посмотрите, что делается, товарищ капитан второго ранга! Того гляди, гранату на борт швырнут.
— Не швырнут. Гранат у них нет, это я знаю точно. Смотрите не на этих людей, а сквозь них, как сквозь воздух, и тогда все будет в порядке.
Никитин знал всю «секретку» бригады: закрытые частоты, на которых шла оперативная информация, приемы, которыми ловили контрабандистов и воров, часть агентуры. Знал, кто из офицеров на что способен, кого надо бояться по-серьезному, а кого — не очень, чем живут и дышат отцы-командиры, какие бумаги лежат у них в сейфах, знал азбуку перехватов и переговорные каналы кораблей.
Через неделю пребывания на новой работе его вызвал к себе Оганесов, недобро шевельнул ртом — он был явно не в духе:
— Ну, рассказывай, чего полезного успел наковырять?
— Э-э-э, — Никитин, собираясь с мыслями, закряхтел, но Оганесов остановил его резким движением руки:
— Перестань блеять!
Никитин поспешно вытянулся.
— Извините, шеф!
Это Оганесову понравилось. Он потянулся к бутылке коньяка, налил золотистый напиток в фужер, из которого только что пил сам, пододвинул искрящийся, ловящий солнце фужер к бывшему капитан-лейтенанту:
— Подлечись, — Оганесов усмехнулся, приподнял одну густую бровь, правую, — демобилизованный!
Никитин послушно выпил, помял пальцами горло, похвалил напиток:
— Хороший коньяк! Цимес!
— У нас тут все хорошее. — Оганесов усмехнулся вновь. — Все — цимес! — Достал из кармана шоколадную карамельку в яркой обертке, развернул ее, откусил половину и кинул в рот, вторую половину отдал Никитину. Тот взял, покорно съел. — Теперь докладывай, чего надыбал?
— Есть кое-какие планы… — неопределенно начал Никитин.
— Какие? — вполне доброжелательно поинтересовался Оганесов.
— Предлагаю вырыть в низовьях Волги секретный банк, по которому ходили бы только ваши суда…
Оганесов быстро переглянулся с Футболистом, Никитин этот перегляд засек и заговорил с жаром, будто предлагал по меньшей мере проект века, тянувший на Нобелевскую премию, но чем больше говорил он, тем яснее становилось, что Никитин выступает в роли отставной козы барабанщика.
— Хватит! — рявкнул Оганесов. — Предложение не прошло! Как в парламенте. Я проголосовал против, и твое предложение не прошло.
— Жаль! — сконфуженно пробормотал Никитин.
— Бывает! Все иногда попадаем пальцем в задницу… Что еще?
— Мне нужно несколько магнитных мин. Тогда я вообще все пограничные коробки пущу на дно.
— Магнитные мины? — кожа на лбу Оганесова собралась вопросительной лесенкой. Никитин хотел объяснить шефу, что это за морковка и каким майонезом ее надо поливать, но Оганесов уже сообразил, одобрительно наклонил голову. — А что! Это — хорошая хренация. Пришлепнул ее к боку пограничной галоши, отошел на безопасное расстояние и — привет, буфет! — глянул на Футболиста. — Запиши, заслуженный! Это нам может пригодиться. И узнай, сколько стоит одна мина, — Оганесов пощелкал пальцами, скосил глаза на Никитина. — Чего есть еще?
— Тут я кое-что повспоминал, — Никитин почувствовал себя неудобно, зашваркал ногами по полу. Он не имел права делать то, что собирался делать, поскольку дал подписку, но потом, решившись, достал из кармана несколько тетрадных листов бумаги, развернул их.
— Что это? — прежним доброжелательным тоном спросил Оганесов.
— Шифры. Корабли бригады могут переговариваться между собой шифрованными сигналами. Без кодов не разобрать, о чем они говорят.
— Очень хорошо, — похвалил Оганесов бывшего капитан-лейтенанта, протянул пухлую аккуратную руку, которая показалась тому клешнястой, жесткой, в паутине морщин, похожих на проволоку. — Давай сюда!
— Пожалуйста! — Никитин отдал листки Оганесову, ощутил, как внутри у него все обдало холодом, мертвенная стынь поползла наверх, к глотке, на лбу у Никитина выступили капли пота. Если об этом узнает секретчик бригады, то найдет Никитина даже на дне Волги.
Оганесов сомнения своего нового работника засек, весело оглядел его вспотевшее лицо и воскликнул:
— Что, очко играет? Не дрейфь, отставной! Если надо будет — защитим. У нас тебя никто не достанет. — Придвинул к Никитину бутылку коньяка. — Пей еще! Наливай сам, не жалей. У нас этого добра хватает, и все — качественное.
