Наконец поймал. Расшлепистая черная коробка с разваленными бортами тяжело бултыхалась в воде, на ее носу суетились люди, устанавливая сразу два станковых гранатомета. Внутри этого катера, казалось, находился целый оружейный склад. Мослаков почувствовал, как что-то кольнуло его в затылок, следом сильно и протяжно, будто от холода, заныли зубы.
Один из гранатометчиков подпрыгнул, люди, окружавшие его, поспешно разбежались, и в сторону «семьсот одиннадцатого» полетел хвостатый огненный комок.
— Ну, трескоеды! — Мослаков выругался, нажал на педаль пуска.
Пушка выплюнула из двух стволов по снаряду, на мгновение умолкла и снова выплюнула по снаряду.
Чумазый «дагестанец» оказался будто заколдованным. Один снаряд лег около одного его борта, подняв высокий фонтан воды и опрокинув его прямо на суетящихся людей. Второй — лег около другого борта и также поднял фонтан, но завалить его на чумазую жестянку у снаряда не хватило сил, и огромный столб воды вертикально рухнул вниз.
Жестянка как ни в чем не бывало шла за сторожевиком, целя своим кривым носом в «семьсот одиннадцатого».
Только сейчас, запоздало, Мослаков понял, что и гранатометчики тоже промахнулись, — их опасный хвостатый шар ушел в небесные дали и оттуда кувыркнулся в воду с большим перелетом.
— Хы-ы-ы, — обрадованно засипел капитан-лейтенант, — не все козе на аккордеоне играть.
Слева раздалась автоматная очередь, несколько пуль пропели над головой Мослакова, и он прокричал надорванно, тонко, не узнавая самого себя:
— Мартиненко! Немедленно к орудию! Мартиненко!
Матрос Мартиненко, чумазый, с выпачканным сажей лбом, клешнястый, цепкий, похожий на краба, молча встал к пушке.
— Стой здесь мертво, — приказал ему Мослаков, — а я узнаю, что за автоматная стрельба тут образовалась. Не нравится мне эта стрельба.
А события в «эскадре» Оганесова развивались так.
Один из катеров-быстроходов был вдребезги разбит прямым попаданием снаряда — только рваные железки лихими птицами взвились в безоблачное небо и попадали в воду. От катера в несколько секунд остался лишь ребристый остов, да и к тому нельзя было подступиться — на ребрах резво плясали языки пламени. Среди ребер плавал кровавый обрубок — все, что осталось от Карагана, командовавшего этим катером.
Единственный человек, который спасся с этого катера, был Репа — белесый ушастый парень с рябым от угрей лицом. Его отбросило от катера метров на двадцать, он упал в воду и вынырнул из нее, будто поплавок; отчаянно размахивая руками, захрипел на все Каспийское море:
— Рятуйте! Люди добрые, рятуйте!
Футбольный тренер, услышав хрип Репы, выругался.
— Бросьте ему линь, в конце концов, — распорядился он. — Пусть только перестанет блажить.
Через несколько минут его втянули на катер Футбольного тренера. Кроме Репы, из экипажа Карагана в живых не осталось никого.
— Ну, блин! — Футбольный тренер сжал кулаки. — Ну, блин! — Лицо его было растерянным; не оборачиваясь, через плечо, он крикнул «быку», сидящему на связи: — Срочно выйди на Астрахань! Мне нужен хозяин!
На удивление Оганесов оказался на месте. И связь была хорошей — ни треска, ни писка, ни щелканья.
— Ше-еф! — взревел Футбольный тренер и умолк — что-то перехватило ему горло.
— Успокойся, гроссмейстер, — поняв, что с подчиненным не все в порядке, мягко проговорил Оганесов, — нет таких преград, которых мы с тобою, чемпион, не одолеем. Ну… Ну! Пришел в себя? Рассказывай, что произошло.
Футбольный тренер гулко сглотнул слюну и, мотая головой от ярости, проревел:
— Шеф, они потопили один наш катер. Вместе с людьми.
— С кем? — словно бы не поняв, о чем идет речь, спросил Оганесов.
— С людьми.
— Кто погиб?
— Караган со своими «братками». Одного только удалось спасти.
— Сделайте баш на баш: потопите одного погранца. У вас же для этого есть все возможности.
— Е-есть, — скучным тоном отозвался Футбольный тренер.
— Сколько их?
— Кого? — тупо спросил Футбольный тренер.
— Ну, погранцов этих?
— Один.
— Тьфу! Тем более потопите, — в мягком спокойном голосе Оганесова появились раздраженные нотки.
— Е-есть, шеф! — Футбольный тренер даже руку к голове приложил. Как в армии. Хотя голова у него была непокрытая. — Пустим на дно за милую душу. Против нас погранец не устоит.
— Помогай тебе Аллах, — благословил Футболиста тренера шеф.
Футбольный тренер вызвал по радио соседа — катер Никитина.
— Слышь, моряк с печки бряк, — Никитина он звал только так, — шеф велел нам потопить погранца.
Ему было отчетливо слышно, как присвистнул Никитин, изумленно и нехорошо.
— Чего? — насторожился Футбольный тренер. — Трусишь?
— Нет. Но ты хоть представляешь, что такое потопить пограничный сторожевик?
— Бух, бах — и дядя лежит на дне, воду пьет.
— Как бы не так! Это же боевой корабль.
— Ну и что? Ты чего… боишься?
— Да не боюсь я! — в голосе Никитина прозвучала досада.
— Тогда чего?
— Ты хоть знаешь, что это такое — потопить боевой корабль? Как бы он нас с тобою не потопил.
— Не боись, родимый, не скули. Все будет, как ты, моряк, говоришь… — Футбольный тренер, опытный воспитатель, решил поддержать Никитина. — Какое у тебя любимое слово, напомни… Ну, когда все хорошо…
— Цимес, — неохотно отозвался Никитин.
— Во-во, цимес будет. Все сгорит, а цимес останется.
— Я-то думал, что главное в профессии пулеметчика — вовремя смыться.
— Смыться, моряк, это потом. А для начала твоих бывших коллег, — Футболист произнес слово «коллег» презрительно, прозвучало оно, как «калек», — надо напугать так, чтобы они, завидя наши катера, обходили их так далеко, что даже их вонючего погранцовского флага не было видно. Понял?
— Понял, чем Васька Нинку донял…
Футбольный тренер оборвал связь с Никитиным и переключился на «дагестанцев».
— Мужики, ваша помощь нужна.
— Что, будем бить морду?
— Будем.
— Погранцам?
Футбольный тренер на этот вопрос даже не ответил, отвечать было просто глупо — и без того все ясно.
Так «семьсот одиннадцатый» оказался обложен по всем правилам морских баталий…
Вскоре один из «дагестанцев», наиболее настырный, хорошо вооруженный, зарылся носом в воду и забрызгал искорьем — его достал залп автоматической пушки, починенной Мослаковым. Один из снарядов снес половину рубки и угодил в машинное отделение катера.
