Здесь нечто иное, есть серьезная причина, по которой дело нельзя попросту закрыть, не преследуя никого, — но по легенде своей я пока что совсем не должен понимать, что же именно не так в этой вроде бы простой ситуации. Ключевые слова еще не сказаны.
Что ж, не стоит торопить события, послушаем, что будет нести дальше господин Перфильев.
— …К счастью, капитану Изотову, тому самому сотруднику милиции, о котором я уже упоминал, удалось выбить пистолет из ваших рук, и оружие оказалось в распоряжении следствия как вещественное доказательство…
Ах, Яков Михайлович, Яков Михайлович. Тезка товарища Свердлова, и по всей видимости, такой же «великоросс», как его знаменитый большевистский предшественник, несмотря на свою исконно русскую фамилию. Сколько ваших предшественников угрожали, блефовали, провоцировали, не понимая или не задумываясь, кому и чему служат на самом деле, и… — и все они плохо кончили. Даже стены «Крестов» помнят кое-кого из этой компании…
Конечно, вслух я свои размышления не выказывал. Спокойно, я бы даже сказал — надменно слушал следователя и своим поведением повергал его в явное уныние. После каждого прочитанного слова Перфильев отрывал глаза от бумаги и переводил взгляд на меня, словно удивляясь, почему я ничего не комментирую. А я будто говорил: «Слышь, следователь, что там у тебя дальше? Кончай ломать комедию!»
— С заключением экспертной комиссии сами ознакомитесь, или зачитать?
— Валяйте!
— Исследовался автоматический пистолет Стечкина, тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года выпуска, номер семьсот двадцать девять…
— Это мне неинтересно. Читай вывод.
— Как сочтете нужным… (Во дает, ретроградище!)… Отпечатки пальцев принадлежат Семенову Кириллу Филипповичу, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, временно не работающему, уроженцу города Санкт-Петербурга, проживающему по адресу: Набережная реки Карповки, дом двадцать пять, квартира восемнадцать… Следовательно, — Перфильев устремляет на меня взор, как положено в таких ситуациях, пронзительный, всеведающий и суровый, — теперь вы будете обвиняться за незаконное ношение огнестрельного оружия по статье 218 УК Российской федерации, предусматривающей лишение свободы на срок до пяти лет…
Я пытаюсь изобразить на своей физиономии некоторый душевный трепет. Видимо, получается неважно, потому что Перфильев добавляет:
— Благодари еще, что пока что тебе не вменяется статья двести седьмая — угроза убийством.
Финита! Надеюсь, теперь даже непосвященному читателю понятно, почему меня томят в одиночке. Ждут, что, одичав и потеряв надежду, я все возьму на себя. Пистолет ведь надо на кого-то повесить!
Однако на этом сюрпризы не закончились.
— Кстати, спешу вас обрадовать: экспертизой установлено, что второго января сего года из этого оружия был застрелен криминальный авторитет Гичковский, известный под кличкой Гичка…
Может, он думал, что вот теперь-то я точно паду ниц и начну молить о пощаде? Или целовать ему ноги, умоляя доказать мою невиновность? Но в моих глазах не появилось ни робости, ни страха, ни даже тени смущения.
— Больше на пистолете нет ничьих пальчиков? — хладнокровно спросил я и в очередной раз наградил следователя убийственным взглядом.
— Есть. По всей видимости, капитана Изотова — именно он вырвал оружие из ваших рук!
— А теперь послушай правду, или, если уж очень неймется — мою версию, милок… Кравченко получил по роже, потому что был самым здоровым в этой компании. У меня такое правило — сначала вырубить наиболее грозного противника. И, когда я сделал это, Изотов наставил на меня пушку. У меня не было времени определять: «стечкин» это или какая другая марка. Одно бесспорно — серьезная волына, на вес где-то до килограмма тянет. Это не «клеман» или «зингер» и, естественно, не «макаров», если хочешь знать мнение специалиста. АПС — так АПС, спорить не стану. Я его схватил за ствол, выкрутил из рук и швырнул в мусорник. И в это время кто-то прыснул мне в лицо из газового баллончика. К счастью, подоспели менты, не то бы меня затоптали.
— Насчет баллончика — чистая правда. Наши эксперты пришли к выводу, что его применение было правомерным и не нанесло ущерба вашему драгоценному здоровью. Остальное — чушь собачья. Четыре человека свидетельствуют против вас!
— В следующий раз я буду ходить по городу в сопровождении десятка головорезов. Таким образом, на моей стороне всегда будет большее количество свидетелей.
— Следующий раз может наступить не скоро! Только чистосердечное признание смягчит вашу участь…
Я рассмеялся. Тюремное эхо мигом разнесло мой дикий смех по длинным пустынным коридорам.
— Ты ошибаешься, парень. Я очень скоро буду на свободе. А тебе влепят выговор. Или вообще — неполное служебное соответствие. Потому что я начну жаловаться. На то, что администрация СИЗО, наверняка с твоего благословения, столько времени содержит меня в одиночке, — это раз. И на тенденциозную экспертизу — два!
— Чем же вас экспертиза не удовлетворила?
— Об этом я поговорю с адвокатом. Будьте добры, передайте ему, чтобы зашел сегодня после обеда, — подражая «старообрядцу» Перфильеву, прогундосил я. — И направьте кого-нибудь в пятнадцатую. Немедленно.
— Хорошо, направлю, сегодня же, — как-то злорадно прошипел следователь. — Но, боюсь, ты этому не обрадуешься! Адвокат будет завтра утром. Контролер! Доставить в камеру!
Я гордо разворачиваюсь и ухожу. Сзади топает скалоподобный контролер.
Интересно было бы понаблюдать за реакцией Якова Михайловича, если бы ему каким-то образом вдруг стало известно, что я еще задолго до этого допроса знал фамилию своего будущего сокамерника!
Мысленно я часто возвращаюсь в детство и юность. Стараюсь определить, что же послужило толчком для моего превращения из тихого, застенчивого мальчишки в рискового искателя приключений.
Может, улица и спорт меня выдрессировали?
Летом я плавал. Зимой гонял на лыжах. И летом, и зимой дрался. На улице и в спортзалах, по поводу и без.
Мои ровесники наверняка помнят славные семидесятые, когда «Василеостровцы» сражались с «Петроградцами», то бишь с нами, «Центровые» не давали проходу «Южанам» — жителям Московского, Фрунзенского и Кировского районов. Что бы мне ни говорили, я твердо уверен, что в нынешнее время крепкое хулиганство или, как принято называть, уличная преступность пошла на убыль. Разве найдутся сейчас «герои», способные за полчаса разобрать кованый забор вокруг танцплощадки в Кавголове, как это сделали мы в 1975-м?
Но, как ни странно, покалеченных, а тем более убитых, после наших разборок не было. Никогда и никто не додумался бы пинать лежачего. А провожавший девушку вообще обладал чуть ли не депутатской неприкосновенностью!
Нормы кандидата в мастера спорта по плаванию и боксу я выполнил почти одновременно. С биатлоном было сложнее. Никак не давалась стрельба из положения стоя. Вот лежа — все было в порядке, а навскидку — ничего не получалось. Я целыми днями стал пропадать в тире, где упражнялся в стрельбе из разных видов оружия, включая винтовки с оптическим прицелом и автоматы, карабины и пистолеты различных систем. Мальчишеский энтузиазм и труды не пропали зря. Снайперские навыки отмечали не раз, в том числе и сам Иванович…
