— Нет. Вот его портрет.
Я протянул Александру фоторобот, составленный нами на компьютере. Глаз у меня цепкий.
Узкий маленький рот, крупный нос картошкой, выказывающий в парне добряка из средней полосы России, лоб шириной со спичечный коробок с небольшими залысинами, и глаза… Расчетливые, холодные, безжалостные. Цвет их я не успел различить, но при встрече узнаю парня непременно.
— Не знаю такого, — скривился Малышев, разглядывая портрет. — Да и что можно определить по этому рисунку? Какой он из себя: высокий, низкий, толстый, тонкий? Каким оружием пользовался?
— Росту среднего. Где-то метр семьдесят пять. Худощавый. Попка узкая, плечи широкие, по фигуре на пловца смахивает — я с ними много занимался… Оружие не найдено, скорее всего, он его утопил в Карповке, но, судя по нарезам на пуле, извлеченной из тела дочери, самый заурядный «ТТ» отечественного производства, калибром 7,62…
— Среди моих братков похожих нету, точно…
— У тебя вон какая империя, разве всех упомнишь…
— Я помню!
— Не стану тебя интриговать. Есть сведения, что накануне покушения киллер встречался с Кузнецом.
— Это не моя парафия. И я с ними связываться не буду!
— А зря. Упустишь время, и они разделаются с тобой. Два медведя в одной берлоге еще никогда не уживались!
— Ты думаешь? — насторожился Малыш.
— Даже у нас в Москве знают этих отморозков… И побаиваются. Говорят, не миновать большого конфликта в Питере, — вставил всеведущий Вихренко.
— Да, но у меня мандат от Японца!
— Вячеслав Кириллович в Штатах за решеткой, а Кузнец успел заручиться поддержкой Черного, Джема, Пуделя…
— Сука! — смачно выругался Александр. — Что вы от меня хотите?
— Ничего особенного. Расшевели своих агентов, пусть напрягутся, может если не его, то этих двух где-то видели, — я протянул Малышу посмертные фотографии «гранатометчиков».
— Постой-постой… — лицо Александра Ивановича стало сосредоточенным и серьезным. — Этого типа я, кажись, знаю! — Он указал на фотографию парня, находившегося тогда за рулем. «Жигули», кстати, оказались угнанными, числились в розыске. — Лопух его погоняло. Раньше в бригаде Шершня числился, но начал крысятничать и его изгнали. Вроде бы ходил слух, что он в натуре к Кузнецу подался, но тот фраер козырной, вряд ли такое говно к себе приблизит…
— Ладно. И на том спасибо. Мой тебе совет, Александр Иванович, займись этими парнями раньше, чем они созреют для того, чтобы заняться тобой, — и я поднялся, давая понять, что разговор закончен.
— И откуда ты все знаешь? — снова удивился Малышев. — Мне, что ли, в художники податься?
— Лучше в писатели, — улыбнулся Олег. — «Кирпич» вон четыре книженции уже накрапал. Кстати, из литературы известно — фактор внезапности играет решающую роль во всех войнах и конфликтах. Сталин в три раза по вооружению превосходил Гитлера, а где в первые дни войны очутился? Не хотел верить предостережениям, ну прямо, как ты!
— Я подумаю над этим, — пообещал Малыш, прощаясь.
— А чтобы ты не сомневался в нашей осведомленности — запомни: в самое ближайшее время твоего знакомого, а моего коллеги Кирпича уже не будет в живых!
Ну, дает, Олежка!
Заставил-таки трепетать самого Малышева!
…В отличие от других местных группировок, Кузнец и Кº совсем не лезли в коммерцию, поэтому на них никто в первое время не наезжал. А они копили силы, сколачивали небольшие, мобильные, до зубов вооруженные полувоенные образования, поголовно состоящие из отпетых беспредельщиков.
Основные бандитские группировки в городе к тому времени уже утратили вкус борьбы и преспокойно почивали на лаврах, не подозревая, что вскоре придется делиться завоеванными в тяжелых боях сферами своего влияния, уступая натиску нового ненасытно-прожорливого, свирепого и безжалостного бандитского сообщества.
Пока это поняли только подуставшие «тамбовцы». Самые слабые становятся первыми жертвами при любом переделе собственности, и Мисютин, капореджиме, «начальник контрразведки», обязан был знать это правило. Поэтому и принял решение ликвидировать одного из ближайших соратников Кузнеца, считавшегося разработчиком всех планов Кузнецовской банды.
Рядовых исполнителей акции неожиданно удалось поймать, но выдавать «заказчика» они не собирались, — хотя его имя постоянно витало в воздухе.
Мне об этом сообщил все тот же генерал Т.
Я бросил все силы и средства для того, чтобы убедить генерала оказать всевозможное воздействие на задержанных киллеров, с целью заставить их свидетельствовать против Барона. Парней стали прессовать по-серьезному, как умеют в наших застенках, если на то есть начальственное указание. Вскоре они выложили все, что знали и не знали.
Прокурор выписал ордер на арест Мисютина.
Тот все отрицал, но через три месяца суд все же состоялся, и по просьбе Ведомства судья Логвиненко впаял ему семь лет строго режима — несмотря на то, что горе-киллеры попытались изменить свои показания, утверждая, что оговорили Барона под пытками.
Мисютин, конечно, даже не подозревал, какие подводные течения бурлили вокруг его скромной персоны…
Коалиция состоялась. Я помог ему бежать, теперь он должен выполнить свои «союзнические обязательства». Остается только ждать, когда Мисютин что-то разузнает по интересующему меня делу и подаст сигнал о начале совместных боевых действий.
16
Этот парень ворвался в мою жизнь, как тайфун. Он все умел, все успевал, и все у него получалось на «отлично». Побелить кухню, переклеить обои в комнате — пожалуйста, отремонтировать машину — нет ничего проще, отбить кому-нибудь башку… Тьфу ты, эти слова из другой песни. Но все равно к Олегу Вихренко, а именно о нем я веду сейчас речь, они имеют самое непосредственное отношение.
Шел ноябрь месяц, а никаких выходов на банду Кузнеца мы по-прежнему не имели. Малышев не звонил и в Северной столице не появлялся. Длинными осенними вечерами мы просчитывали все возможные варианты проникновения в банду, и в конце концов Олег предложил идею, которую мы успешно претворили в жизнь в начале 1998 года. Я имею в виду побег Мисютина — одного из главных на сегодняшний день «оппонентов» Кузнеца.
Для осуществления этого грандиозного замысла требовалось упечь меня ненадолго в тюрьму, лучше всего по поводу какой-нибудь мелочной драки, и добиться, чтобы Барона перевели в мою камеру.
В принципе, осуществить вторую часть этой затеи, учитывая наши литературно-художественные связи среди высокопоставленных лиц, будет несложно. Но те же лица могли запросто разрушить его первую часть, слишком быстро вытащив меня из тюрьмы. Значит, обычный мордобой не пройдет… И Вихренко придумал трюк с пистолетом! Мол, хорошо бы иметь выход на «Белую стрелу», чтобы грохнуть кого-то из ближайших сподвижников Мисютина, пока он сидит в СИЗО. А затем сделать так, чтобы оружие фигурировало в драке с моим участием. Пригласим кого-нибудь из московских друзей Олега, всучим ему засветившийся пистолет, — я вырву его и оставлю свои пальчики. Чтобы избежать всяких непоняток, «засланный москвичок» сразу вернется в столицу. Милиция быстро определит, что из этого ствола совершено убийство, начнет раскручивать дело, — а я по своим, Вихренко же — по своим каналам к этому времени добьемся перевода Барона в мою камеру.
