— Жрать, падла, не хочет! — пожаловался нам. — Требует адвоката.
— Я буду твоим адвокатом и прокурором. А мои друзья — присяжными заседателями, — выкрикнул я в перекошенную физиономию; а потом выплыли на мгновение из небытия лица моих девочек — и, не прислушиваясь к настойчивым командам мозга, моя нога с размаху врезалась в его зубы.
Вихренко бросил на меня взгляд, полный укоризны. Но я не смог сдержаться, схватил Степана за лацканы пиджака и впечатал затылком в батарею.
— Ты меня помнишь, гад?
— Нет! Я вас вижу впервые!
— Врешь, сволочь. Без предварительной подготовки вы не убиваете. Сначала изучаете будущую жертву по фотографиям, затем следите за приговоренным, наносите на карту маршруты его движения… Двенадцатое сентября прошлого года, набережная Карповки в Петербурге, помнишь?
Убийца задрожал от ужаса. Сбылись его самые худшие опасения. Перед ним стоял человек, которого он лишил жены и дочери да и самого чуть было не отправил к праотцам. Живой и страшный, и в его глазах читались лишь ненависть и решимость отомстить.
Любая спецслужба, КПЗ, СИЗО, суд, тюрьма — все это мелочи по сравнению с этим страшным человеком, готовым разорвать его на части…
Бандит осознал безнадежность своего положения и забился в истерике.
— Ну, вспомнил? — грозно повторил я, когда он успокоился.
— Да…
— Вот теперь можно поговорить и для протокола. Фамилия?
— Хавырин Степан Васильевич.
— Год рождения?
— 1972-й.
— Кто поручил убить меня?
— Кузнец! — выкрикнул Степан и с мольбою посмотрел на меня.
Теперь, при самом чудесном раскладе, дороги к блатным у него больше нет. За сдачу заказчика — только смерть.
— Как ты связался с ним?
— Лопух познакомил. Это наш питерский связник…
— Вы давно с Лопухом знали друг друга?
— Не очень… Он родом с тех мест, где база, ну вы знаете… Прошлым летом приезжал на родину, что-то пронюхал о существовании организации, следил за нашими тренировками. Парень он смышленый, быстро догадался, что к чему. Ванька, мой корефан, которого возле больницы грохнули, был местным, Лопух его немного знал. Предложил работу в Петербурге. На киллеров такого уровня, как мы, сейчас большой спрос! Несколько ликвидаций провели успешно, а вот на вас споткнулись… Как я промазал, до сих пор не представляю! Шофер фургона виноват, героя из себя корчить начал! — завопил Степан — и осекся, встретившись со мной взглядом.
— Как Кузнец мотивировал причины моего устранения?
— Никак. Сказал: «Выкоси на корню этот ментовский выводок, чтоб другим неповадно было»… Мы следили за вами несколько дней, никаких связей с милицией не заметили, я ему так прямо и сказал. Кузнец только рассмеялся. Это, говорит, агент глубокого заседания…
— Оседания, — поправил я. — Об источнике такой осведомленности он не вспоминал?
— Нет. Хотя…
— Вот-вот, — быстро сказал я, — непременно обронил некую фразу…
— Да, что-то спел о спецслужбах дружественных стран, скорее всего, просто гонял понты…
— Эх, Степа, Степа, таких свидетелей, как ты, в живых не оставляют. Он и не собирался. Не промахнись ты тогда, приди за второй частью гонорара — и Кузнец самолично бы сделал из тебя котлету. Моли Бога, что промазал. Лишние девять месяцев прожил!
Начальника Ведомства пришлось поставить в известность о предстоящей операции по ликвидации заказчика убийства моей семьи, но мы ни словом не обмолвились о том, что исполнитель уже находится в наших руках.
Кроме необходимой субординации и дисциплины в этом заключался и важный умысел. До сих пор ведь неясно, откуда — точнее, от кого, — произошла первичная утечка информации. А доклад позволял поставить эксперимент: если Кузнец будет готов во всеоружии встретить нас — значит, утечка информации идет от самого шефа, если нет — виноват Андрей Андреевич. Ясно, как белый день! А в Петербурге сейчас — белые даже ночи…
Верховный Папа не хотел, чтобы мы низводили благородное дело борьбы с преступностью до уровня элементарной мести, сведения личных счетов, предлагал просто запустить «Белую стрелу», но не устоял перед нашим напором.
— Ладно, поступайте, как знаете, — угрюмо отмахнулся он, устав сопротивляться. — Только не наследите! Не дай бог, возникнут проблемы — Ведомство откажется от вас!
30
…Четвертого, в субботу, мы отбыли в Петербург. Степан, предчувствуя неладное, всячески отпирался, просился в следственный изолятор, на что Олег ответил: «Много чести», — и пинками затолкал беднягу на заднюю сидушку «БМВ». Цыпленок примостился рядом с киллером.
Я уже привык к «Мерседесу» и вполне комфортно чувствовал себя в нем с документами Мисютина. Я был раскрыт, необходимость маскировки отпала, и мы собирались играть в открытую, так что в моем автомобиле находились также Профессор, Вишня и Рог.
В тот же день наш эскорт прибыл на Карповку.
По распоряжению шефа технические службы Ведомства, мобильный телефон Кузнеца поставили на постоянное прослушивание, поэтому мы знали обо всех передвижениях бандита по городу и только ждали удобного случая, чтобы он забил кому-нибудь стрелку в безлюдном месте. Впрочем, Кузнец, оставаясь в душе неисправимым провинциалом, сам всячески старался не появляться в густонаселенных районах. Это должно было сыграть нам на руку.
И буквально на следующий день, 5 июня, в обед, мы получили сообщение технарей о том, что перехвачены переговоры, которые завершились однозначным указанием на место и время. В восемь вечера интересующий нас объект посетит таможенный терминал в Парнасе между Парголово и Буграми…
Мы с Олегом тут же решили прокатиться по трассе с целью определения оптимального места для предстоящей операции. Рекогносцировка оказалась удачной, да что там — мы насмотрели просто идеальное место. Там, где Суздальский проспект пересекается с улицей Художников, в асфальте зияла огромная воронка, окаймленная неубедительными канатиками с флажками. Дорожников рядом не было — выходной день, и только знак «Направление объезда препятствия» указывал на ведущиеся ремонтные работы.
Мы решили исправить положение.
В 19:00 возле воронки появился сотрудник милиции с полосатым жезлом в руке. Его роль взялся играть Вихренко.
Два дорожника в ярко-желтых жилетах принялись копошиться возле канатов — это были Цыпленок и Вишня, которым предстояло подстраховывать группу захвата.
Рог, наш «второй эшелон» прикрытия, орудовал на дне ямы, для пущей убедительности периодически выдавая на-гора тяжелые пласты родной земельки и куски асфальта.
Изображая большого руководителя, самому представительному из нас, Профессору, пришлось интенсивно размахивать руками и громко кричать, сотрясая воздух проклятиями и матами. Через полчаса он сорвал голос и еле хрипел — оставалось надеяться, что в нужную минуту голос у него все же прорежется.
