— Такие, как ты, должны знать, что мы ответим террором на террор, — жестко, с настоящей ненавистью и решимостью, бросил Кузнец. — За смерть наших товарищей вы будете платить жизнями самых близких людей!
Тут уже я не удержался и выбил ему пару зубов, а потом заорал:
— Кому еще ты передал информацию от Пуделя?
— А вот это ты не узнаешь, — оскалился Кузнец, утирая кровь. — Живи и надейся, что надолго меня переживешь…
Ладно, без тебя разберемся. Буду жить и надеяться…
Вихренко тем временем приготовился разыграть финал нашего спектакля. Он снял с пленников наручники и дал каждому из них по пистолету Макарова, которые доселе хранились в «бардачке» его машины.
На его устах вновь заиграла дьявольская улыбка.
— Здесь по одному патрону. Сейчас мы посмотрим, кто кого, — напутствовал Олег дуэлянтов поневоле. — Стреляться будете с двадцати шагов. Победителю дарую жизнь!
Кузнец схватил пистолет и окинул нас взглядом.
Умный, решительный и бесстрашный негодяй — пожалуй, такого мне еще не приходилось встречать. Я даже предполагал, что Кузнец, несмотря на неотступно следящие за ним стволы пистолетов наших ликвидаторов, попытается выстрелить в меня — без всякой надежды на спасение, а потому, что такая вражда превыше жизни.
Но, видимо, Кузнец решил, что и одного шанса на то, чтобы уйти по-мужски, у него нет: проверять, заряжен и как заряжен пистолет, он не стал. Просто помедлил и, бросив через искривленные губы: «Контора вонючая, и здесь без театра не можете», — неуверенной походкой подался вправо от машины, стоявшей на проселочной дороге; Профессор постоянно держал его на мушке.
Степан, напротив, горел желанием побыстрее всадить пулю в соперника. С энтузиазмом схватив «пушку», он похромал влево. Похоже, поверил в наше благородство, не понимая, что обречен точно так же, как его «собрат по дуэли».
Поверил, потому что страстно этого хотел, жаждал любых условий, согласен был на любое унижение, ждал чего угодно, хоть чуда, — чтобы только продлилось ощущение жизни…
Укрывшись за березой, на него навел ствол Вихренко.
А Кузнец, отойдя на два десятка шагов, просто опустил руки и стал спокойно глядеть на упрямо не желавшее уходить за горизонт летнее петербургское солнце.
Хавырин, не раздумывая, единственным выстрелом отправил его туда, куда он только что устремлял свой взор…
Профессор натянул перчатку и разжал пальцы мертвого бандита. Взял в руку «макаров» и навел его на Степана.
— Нет… Не надо… Вы же обещали мне жизнь… — Хавырин плюхнулся на колени и пополз к нему.
— Я не обещал. Все претензии к моему товарищу, — холодно бросил Профессор и всадил пулю подонку в переносицу.
«Макаров» вернулся в теплую еще ладонь Кузнеца…
Наша доблестная милиция еще долго будет биться над восстановлением картины происшедших в Мурино событий, но так и не сможет справиться с этим ребусом, списав две смерти на бандитские разборки.
Мы тщательно подготовились к этой операции. И ни на йоту не отступили от намеченного плана. Тщательно проверили место «дуэли» — чтобы не осталось чего лишнего, затем проехали несколько километров вдоль шоссе проселочными дорогами и лишь около десяти вечера, выждав момент, когда на проезжей части не будет автомобилей, выбрались на трассу. Поменяли номера и рванули… нет, не в Петербург, — в Москву.
32
— Вы славно потрудились, — довольно потирал ладони Верховный Папа. — Мы снова утерли нос этим соплякам из МВД и КГБ. Передали, кстати, им все документы по Весьегонску, пусть разбираются, чья там была база… Умеете, умеете работать не только кистью и пером. Операцию по устранению Кузнеца провели на высоком профессиональном уровне, но… — он многозначительно поднял вверх указательный палец правой руки. — Как внутренний агент глубокого оседания, Семенов, к сожалению, раскрыт. Своим приказом я перевожу его во внешнюю разведку. Будете работать в Швейцарии, Кирилл Филиппович. Суть своего первого задания вы знаете не хуже меня.
— Так точно, товарищ генерал! — рявкнул я.
— Для успешного его выполнения к вам временно прикомандировывается подполковник Вихренко.
— Спасибо…
Мы вышли из кабинета начальника Ведомства и крепко пожали друг другу руки.
Завтра мы уезжаем в Берн. Я жду не дождусь того момента, когда встречусь глазами с этим человеком и скажу:
— Здравствуйте, Андрей Андреевич. Здравствуйте и… прощайте!
