XIX
– Давай бабло-то, – сказал Лямченко. – Чего тянуть? Ты же мне доверяешь, можно и без договора. Само собой, твой роман издастся, куда он денется.
– Я тебе доверяю, – посмеиваясь, отвечал на это братское предложение Морхинин и вдруг впервые заметил, что у Миколы треугольные собачьи уши. – Но лучше все-таки сделаем как положено: договор с подписями и печатями. А по правилам я тебе деньги на счет издательства переведу.
– Ну это уж чересчур, – возмутился Лямченко, выпучивая на Морхинина светлые, желтовато-серые глаза. – Сколько водки вместе выпили и такие формальности. Отстегивай наличняк, мне с ребятами расплатиться надо. Я тебе расписку выдам с бухгалтерским подтверждением.
Морхинин подумал и отсчитал Лямченко пятнадцать тысяч, которые тот подчеркнуто небрежно запихал в карманы брюк.
Через два дня Лямченко сказал, что художнице нужно добавить еще тысчонку: а то неудобно как-то перед женщиной. Через три дня Валерьян Александрович сам выложил еще тысячу бестолковому парню, перепечатавшему роман на компьютере с массой ошибок. Исправлять ошибки он отказался. Это якобы не входило в его обязанности. Тут уж Морхинин сам ласково его уговаривал и, таясь от Миколы, сунул нахалу ассигнацию.
Потом Лямченко с глубоким сожалением сообщил, что следует доплатить пару-тройку тысяч типографщикам, потому как у них проблемы с материалами, которые все дорожают. Затем надо было добавить за транспорт, ибо типография, исполняющая заказы, находилась где-то в Брянской области. Случалось, машины попадали в аварию или ломались ни с того ни с сего на полпути…. Обещание Лямченко, что «Шестая кулиса» будет готова через три недели, оказалось обычной трепотней, на которую морхининский приятель был горазд.
Как и в былые времена, Морхинин иногда приносил водку, сало, кирпичик хлеба и огурцов. Присосеживался еще какой-нибудь секретарь правления из смежной комнаты или неожиданный гость Лямченко, к которому тот относился, несомненно, уважительнее и серьезнее, чем к Морхинину. Разговоры от издания «Шестой кулисы» уходили в сторону.
«Шестую кулису» привезли через три месяца. Сложили грудой пачки, перевязанные жесткими креплениями. Четырнадцать штук. Лямченко тут же, не спрашивая разрешения у Морхинина и словно в некоем торжествующе-свирепом восторге, разодрал одну пачку. Схватил в обе руки рассыпавшиеся не толстые симпатичные книги и помчался в кабинеты правления писательского союза раздаривать их без дарственной надписи.
Чувствуя неловкость и раздражение, граничащие почему-то с пристыженностью, Морхинин жался в углу. Плод стольких бессонных ночей и воспоминаний! Во вступлении «От издателя» Лямченко вначале превозносил автора романа, как стилиста, но тут же лукаво намекал на отсутствие в его прозе окрыляющей фантазии, а наличие, мол, только добросовестности наблюдателя отхода от великих традиций Большого театра и, наконец, упомянув о себе как о знатоке и страстном любителе оперы, заключил, что автору романа не остается ничего, как вздыхать о прошлом. Закончил он смазанно и неопределенно, из чего Морхинин заключил: писал свое «От издателя» Микола, видимо, приняв на грудь значительную емкость спиртного.
На следующий день Лямченко представил Морхинину мужчину среднего возраста с соломенными волосами, падавшими длинными прядями на лицо, отчего тот часто взмахивал головой, откидывая их назад, чтобы не мешали смотреть. Глаза у него были ласковые и хитрые. Назвался он Александром, дал Морхинину свой мобильный телефон (тогда еще не у всех были) и сказал:
– Будем держать связь. Как только продажа пойдет… если, конечно, пойдет удачно… Деньги передам через Николая Ивановича. Я часто к нему заезжаю. И вы мне звоните через недельку. Насчет комиссионных тоже через Николая Ивановича.
Тут же груда морхининских пачек уменьшилась на пять штук. Их оттащили вниз к входу и погрузили в старенькие «Жигули». После чего Александр, помахав обнадеживающе, уехал.
Через неделю Морхинин позвонил посреднику и услышал:
– Да, дело идет. Деньги передам Николаю Ивановичу. – В трубке что-то хрюкало, хрипело, трудно было определенно понять.
Спустя еще две недели Морхинин заехал к Лямченко узнать, получил ли он от Александра деньги. Лямченко, раздраженный, всклокоченный, улаживал что-то с незнакомыми людьми. На Морхинина махнул: «Подожди». Валерьян Александрович пожал плечами, взял газету из высокой стопки, пылившейся в углу. Сидел и ждал довольно долго.
Лямченко постоянно куда-то звонил или выходил и торопливо возвращался. Наконец он заметил Морхинина, произнес с досадой: «Ах, да…» После чего залез во внутренний карман пиджака и отдал ему восемьсот рублей.
– За все пять пачек? – удивился Морхинин.
– А ты что думаешь! – рассердился Лямченко, лицо его стало бурым. – Раскупается как по маслу? Где-то идет туго, где-то лучше. Кроме того, я прибавил комиссионные Александру, чтобы его больше заинтересовать. Пусть продает остальное, жди.
– Но, я вижу, взяты еще четыре пачки, – заметил Морхинин, чувствуя почему-то не раздражение, а скуку.
– Вот потому и долго продается, – так же сердито объяснил Лямченко. – Заходи дней через десять.
Морхинин звонил раз пять Александру. Трубка опять хрипела, разобрать что-либо становилось все труднее. Александр бормотал одно и то же: деньги он отдает Николаю Ивановичу и еще: продается тяжело, не берут.
Так прошел месяц, новостей не было ни от Лямченко, ни от торговца Александра. Без предварительного звонка Миколе Морхинин приехал как-то к нему в редакцию. Подошел к груде пачек с книгами. С трудом отыскал среди них две последние пачки своей «Шестой кулисы». К счастью, он не забыл взять с собой большую хозяйственную сумку. Положил свои пачки в сумку и вытащил в коридор.
Однажды выглянул из своего кабинетика Микола. Не заметив наблюдавшего за ним Морхинина, покопался в упакованных книгах. «Мои последние ищет, – злорадно подумал Морхинин. – Шиш тебе, эти хоть подарю кому-нибудь».
Дождавшись, когда Лямченко нырнул обратно к себе с явно разочарованным видом, Морхинин зашел следом. Сумку оставил за дверью.
– Здорово, Микола, – сказал, просунув в кабинет голову, Валерьян Александрович. – Как ты тут вершишь свои издательские дела?
– Вершу, – неприветливо ответил Лямченко, просматривая что-то у себя на столе.
– А деньги за мои книги Александр тебе отдавал? Тираж весь забрал, пора бы расплачиваться.
– Да он ко мне уж недели три как не заходил. И не звонит.
– Ты ведь вначале мне впаривал, что этот делец часто у тебя бывает. И вообще замечательный парень. За ним как за каменной стеной.
– Ну, не знаю. Может, с ним что случилось. Пока вот обещанного не принес. – Лямченко крутил головой и все перелистывал какие-то бумаги на столе. Разговор, по всей вероятности, ему был крайне неприятен. – Чего ж ты сам ему не звонишь?
– Он ссылается на тебя. Вроде того, что реализовал, все отнес Николаю Ивановичу.
