Но шведам столь ретивый король уже изрядно надоел. 16 марта Фуфлыга был застрелен из пистолета в стокгольмской опере, где он плясал в маскарадном наряде. Новым королем стал его сын Густав Адольф (1778–1837). Но в момент смерти отца Густаву IV было всего 13 лет, поэтому до 1796 г. страной правил его дядя, хорошо знакомый нам Карл Зюдерманландский.
Мудрая Екатерина понимала, что Россия не могла одновременно решать две стратегические задачи – обеспечить безопасность «южного подбрюшья России» и Санкт-Петербурга. Но нападение шведов в 1788 г. еще раз подтвердило уязвимость Петербурга с севера. Особо опасным был «шхерный путь» от Петербурга к Стокгольму. Забегая вперед, скажу, что дже в 1939–1940 гг. и в 1941–1944 гг. наш Балтийский флот, несмотря на большое превосходство в силах над противником, не смог прервать сообщения на этой шхерной коммуникации.
Решить проблему безопасности Санкт-Петербурга сумел только внук Екатерины II в ходе последней русско-шведской войны 1808–1809 гг.
Раздел IV. Русско-турецкая война 1787–1791 гг.
Глава 1. Боевые действия в Лимане
Боевые действия в Днепро-Бугском лимане (далее просто в Лимане) начались еще до официального объявления войны. 19 июля 1787 г. у Кинбурнской косы в Лимане стояли в дозоре фрегат «Скорый»
[122] и бот «Битюг»
[123]. Стоявшие у восточной стороны турецкой крепости Очаков 10 двухмачтовых турецких судов и один бомбардирский корабль рано утром снялись с якоря и подошли к «Скорому» и «Битюгу». Но, поскольку война не была объявлена, два дня русские и турецкие суда стояли в полной боевой готовности, но огня не открывали.
Далее я процитирую донесение контр-адмирала Николая Семеновича Мардвинова Потемкину: «21 числа в 3 часа пополудни, как скоро лежащий в линии неприятель из пушек и мортир учинил пальбу по нашим судам, то с оных на сие ответствовано было ядрами и брандскугелями. Началось сражение, в котором с обеих сторон производился беспрерывный огонь до 6 часов, тогда фрегат “Скорый”, по наступающему ночному времени, имея расстрелянную форстеньгу и некоторые повреждения в такелаже, отрубил якоря и лег под паруса, чтобы выйти из узкого прохода в Лиман; ему последовал и бот “Битюг”; когда суда наши приблизились к Очакову, то крепостные батареи начали по ним действовать, а между тем суда неприятельские, снявшись с якоря, учинили погоню; фрегат и бот, допуская оные на ружейный выстрел, дали залп из ружей и пушек, чем, повредив многие суда, принудили их отступить. При сем сражении на фрегате убито 3 человека матрос и 1 ранен; выстрелов против неприятеля сделано 587. Ядра, вынутые из фрегата, весом 26– и 30-фунтовые».
Турецкое командование считало, что без захвата Кинбурна невозможно продвижение к Глубокой Пристани и Херсону. Крепость находилась напротив турецкой крепости Очаков на длинной косе, в двух верстах от ее начала. Берег Днепра от Кинбурна до Херсона был защищен пятью редутами, двумя ретраншементами и крепостью у Глубокой Пристани.
В Кинбурнской крепости имелось 19 медных и 300 чугунных орудий. Однако огневая мощь крепости была невысока, так как орудия распределялись по всему периметру крепостных укреплений. Калибр большинства орудий был мал, к тому же значительная часть их была неисправна.
12 сентября 11 канонерских шлюпок и бомбардирский корабль отделились от турецкого флота, стоящего под Очаковом, и, подойдя к Кинбурнской косе, открыли огонь по береговым укреплениям, в результате чего было повреждено несколько строений, убито 5 и ранено 10 человек.
Ответным огнем крепостной артиллерии несколько турецких судов получили повреждения, и противник был вынужден отойти.
15 сентября 38 неприятельских судов приблизились к Кинбурну со стороны Очакова и начали обстрел крепости. Два русских фрегата и четыре галеры под командованием капитана 2-го ранга Обольянинова стояли недалеко в Лимане и спокойно наблюдали за баталией. Тогда капитан галеры «Десна»
[124] Джулиано Ломбард (уроженец Мальты) по собственной инициативе атаковал противника.
Он вынудил противника отойти к Очакову. За этим боем с берега наблюдал Суворов, который позднее писал князю Потемкину: «… атаковал весь турецкий флот до линейных кораблей; бился со всеми судами из пушек и ружей два часа с половиной и по учинению варварскому флоту знатного вреда сей герой стоит ныне благополучно под кинбурнскими стенами».
Однако командующему Черноморским флотом и портами контр-адмиралу Николаю Семеновичу Мордвинову смелость Ломбарда показалась «вредным примером ослушания и недисциплинированности». В сообщении к Потемкину он писал: «Хотя он поступил против неприятеля с величайшей храбростью, но как он ушел ночью без всякаго повеления, то я за долг почитаю его арестовать и отдать под военный суд». Но Потемкин, в отличие от Мордвинова всегда ценивший инициативу и храбрость, тотчас ответил Мордвинову: «Я прощаю вину офицера. Оправдав хорошо свой поступок, уже должен быть награжден. Объяви, мой друг, ему чин, какой заблагоразсудишь».
Мордвинов же не спешил с производством Ломбарда, и только после вмешательства Суворова герой получил чин лейтенанта, причем произведен он был самим Потемкиным. А к контрадмиралу Мордвинову князь направил следующий ордер: «По засвидетельствованию генерал-аншефа Александра Суворова, уважая оказанную мичманом Жулианом Ломбардом, в сражении с турками, отличную храбрость, произвел я оного, сего месяца 20 дня [сентября. – А.Ш.], в лейтенанты. О чем дав вам знать, предписываю сим чином в Черноморский флот его причислить». А после за этот подвиг Ломбард был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
Турецкие нападения 12 и 15 сентября были разведкой боем, а захват Кинбурна был намечен турками на 1 октября. К этому времени у Очакова находилось три 60-пушечных корабля, четыре 34-пушечный фрегата, четыре бомбардирских судна, 14 канонерских лодок
[125], вооруженных одной-двумя пушками, и 23 транспортных судна. Всего на кораблях турок имелось около 400 орудий.
