– Вы ко мне? – глуповато поинтересовался Хлупин, стоя на пороге однокомнатной квартиры.
– Милиция, уголовный розыск. Капитан Сидорин, стажер Петраков, – предъявив документ и не отвечая на вопрос, представился старший оперуполномоченный. – Войти можно?
– Пожалуйста. Обувь… – Хлупин подавился слюной и закашлялся.
«Хочет предложить нам снять обувь и надеть домашние тапочки? – ухмыльнулся про себя Сидорин. – Явно волнуется. Язык болтает до того, как сработают мозги. С чего бы это? Или просто так, милиция все-таки. На застенчивого не похож, учитывая все, что о нем известно».
Квартира оказалась аккуратно убранной, мебель обыкновенная, старая. Кровать заправлена идеально ровно, как в казарме сержантской школы.
«Ишь ты, герой-любовник… – поглядев на постель, на невзрачное лицо бывшего прапорщика, мысленно произнес Сидорин и почувствовал к потерпевшему вязкую неприязнь. Увидел вдруг в воображении бледный образ плачущей, глядящей потухшими глазами Зинаиды Гавриловны – и неприязнь к сидевшему напротив в выглаженной рубашке Хлупину усилилась. – А эта подлюга, эта медсестра вколола больной завышенную дозу лекарства… Ну, Сабло… Погоди, красотка… Может, встретимся еще…»
Сидорин неожиданно для себя скрипнул зубами и жестоко сузил глаза. Хлупин дернулся, посмотрел растерянно. Сидорин нарочно приехал в форме, тогда как стажер был в водолазке и пиджаке желудёвого цвета. Приготовил бумагу, ручку – записывать ответы потерпевшего. Или подозреваемого.
После обычных официальных вопросов Сидорин приступил к дознанию по существу.
– От вас поступало заявление в управление милиции. Там указывалось: делая оздоровительную пробежку, вы видели гражданина Слепакова вблизи того места, где обнаружили тело убитого Ботяну. Поступало?
– Да.
– Слепаков с женой проживали этажом выше?
– Да… теперь не проживают… – как-то оцепенело добавил Хлупин и побледнел.
Посмотрев на него холодно, Сидорин продолжил:
– Вы бегаете по утрам для поддержания физической формы. По какому маршруту?
– Обычно через сквер и трамвайные пути, вниз, к реке. Потом вдоль берега до забора правительственных дач и обратно.
– Насколько мне известно, Ботяну нашли в противоположной стороне от вашего маршрута. Как же это вы заметили Слепакова?
– Иногда я меняю маршрут. Бегу вдоль бульвара, а потом вниз, к реке.
– Значит, именно в день убийства вы решили изменить маршрут. Чтобы увидеть Слепакова?
– Да нет. Просто получилось совпадение.
Не спрашивая разрешения у хозяина, капитан достал сигареты, зажигалку. Долго, с досадой, неудачно щелкал. Когда закурил, придвинул вместо пепельницы стеклянную вазочку, зеленую, для коротких букетов.
– А вы сами знали убитого Ботяну? – снова спросил Сидорин, небрежно пуская дым.
– Не знал, – Хлупин сделал скучное лицо.
– А вот свидетель без определенных занятий Григорий Гутержиков утверждает, будто вы знали Ботяну. Незадолго до его смерти он два раза видел вас разговаривающим с этим молдаванином. Кстати, вором и наркоманом, по оперативным сводкам.
– Это вранье. Если от Гришки-бомжа, то тем более… Он за бутылку пива наврет, что хотите.
– Хлупин, вы распространяли по двору, будто бы Слепаков отравил вашу собаку… э… бассета.
– Бассета? Да, у меня была собака-бассет. Но я никогда не говорил, что ее отравил Слепаков.
– Дежурная в вашем подъезде Кулькова это утверждает.
– Она сама всем болтала про Слепакова направо и налево.
– Может быть, устроить вам очную ставку и перекрестный допрос в присутствии других свидетелей?
Хлупин потемнел, нахмурился. Такая перспектива ему, как видно, не очень понравилась.
– Как хотите, – пробормотал он. – Устраивайте.
– Пусть всё, что я перечислил, пока не доказано. Но мотив для неприязни, даже ненависти по отношению к Слепакову, у вас был. Если Слепаков и виновен в смерти Ботяну, то нападение Ботяну на Слепакова могло произойти по вашей наводке. Так?
– Докажите, – еще больше помрачнел бывший прапорщик. – Я не пойму что-то, я кто? Обвиняемый? Или потерпевший?
– Вы, конечно, не обвиняемый пока. Вы потерпевший и… подозреваемый.
– В чем же меня подозревают?
– Не понимаете? – переспросил капитан Сидорин, снова обращая к Хлупину откровенно неприязненный взгляд. Так же зло затушил в вазочке сигарету. – Скажите, гражданин Хлупин, у вас была интимная связь с женой Слепакова?
Хозяин квартиры вздрогнул и затравленно зыркнул в дальний угол, будто хотел там спрятаться.
– Н-но я… – неуверенно начал он.
– «Да» или «нет»?
– Милиции обязательно это знать?
– Милиция не из любопытства этим интересуется. А для того, чтобы сделать правильные выводы в ходе следствия, – повысив голос, пояснил Сидорин уклончивому экс-прапорщику. Недовольно повернул голову к стажеру, присутствовавшему в качестве писца. – Пиши подробно. Так была связь или нет?
– Да, была, – по лицу Хлупина расползлись бурые пятна.
– Я беседовал в больнице с Зинаидой Гавриловной Слепаковой, – продолжал Сидорин. – Она утверждала, что связь с вами произошла из-за принудительных мер, примененных к ней. Вы знаете, как квалифицируется физическое воздействие на женщину при склонении ее к половой связи? Изнасилование. Карается сроком до семи лет строгого режима. Как Слепакова попала сюда в первый раз?
– Она пришла добровольно. Вместе с дежурной по подъезду.
– Антониной Кульковой?
– Да. Кулькова сказала: «Зина… Зинаида Гавриловна хочет подтвердить, что муж ее не травил твою собаку».
– Значит, все-таки объявляли Слепакова виноватым в отравлении собаки, хотя и вы, и Кулькова наверняка знали: Слепаков здесь ни при чем. Что дальше?
– Кулькова предложила выпить кофе.
– И Слепакова согласилась?
– Согласилась.
– Кто готовил кофе?
– Кулькова. Она принесла из кухни налитые чашки.
– И после кофе вы принудили Слепакову с вами…
– Я не принуждал. Она не сопротивлялась.
– Вы, гражданин Хлупин, прикидываетесь… гм… чудаком. Вы не поняли, что в кофе добавлен клофелин или другое расслабляюще-наркотическое средство?
– Я ничего в кофе не добавлял. У меня нет клофелина.
– И все-таки вы воспользовались ненормальным состоянием женщины… Да пиши ты, чего уши развесил! – резко сказал он Петракову. – Так вот, сексуальные действия с применением снотворных, расслабляющих и наркотических средств, обманом предложенных жертве, являются тяжким преступлением, карается законом наравне с групповым изнасилованием. Срок – от семи до пятнадцати «строгача».
