Так что два трагических лета для нашей военной истории, помимо несомненного сходства, имели и несомненные различия, как в положительном, так и в отрицательном плане.
Отследить участие будущих «героев» и «антигероев» Гражданской войны в событиях лета 1915 года не представляет труда. Мы уже говорили о славных делах 48-й пехотной дивизии генерала Корнилова. Сам Лавр Георгиевич, раненный, попал в плен, но в июне 1916 года, переодевшись в форму австрийского солдата, благополучно бежал в Румынию. За те героические бои в Карпатах, уже вернувшись в Россию, он получит орден Св. Георгия 3-й степени. Генерал Деникин со своей «Железной дивизией» отступал весьма умело, успешно контратаковал и за бои у Лутовиско тоже награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Кстати, начальником штаба в его дивизии был еще один герой Белого движения генерал Сергей Леонидович Марков. Тот, который погибнет в Ледяном походе и даст имя одному из «цветных» полков Добровольческой армии – «марковцы». Летом 1915 года он уйдет из штаба дивизии в строй командиром 13-го полка и станет георгиевским кавалером. Генерал Алексеев довольно уверенно командовал Северо-Западным фронтом. Во многом благодаря ему русские армии успешно вырвались из варшавского мешка. О ложке дегтя, я имею в виду крепость Новогеоргиевск, мы уже говорили. Прекрасный кавалерийский командир генерал Каледин после тяжелого ранения в ногу в боях за Станислав принял в командование армейский корпус, который, как нередко бывает, оказался ему не по плечу. У каждого военачальника есть свой потолок.
Не сплоховали и будущие командиры Красной армии. Генерал Брусилов не хуже Алексеева отступал из Галиции, выводя свою армию, нанося противнику существенные потери. Кстати, именно тогда он был назначен генерал-адъютантом к Его Императорскому Величеству, с оставлением в занимаемой должности. Другой будущий красный военачальник, а тогда командующий 9-й армией генерал Платон Алексеевич Лечицкий провел блестящую наступательную операцию в Буковине, о которой мы тоже говорили. А генералы Сиверс, Бонч-Бруевич, Гутор? Разве не они управляли штабами армий в тяжелейших боях лета 1915 года? Будущие же красные командармы Гражданской войны Тухачевский, Уборевич, Егоров только начинали офицерскую карьеру. И начинали достойно. Так же, как будущие советские маршалы, победители Василевский и Говоров. Воевали нижними чинами, но как славно будущие маршалы Жуков, Рокоссовский, Буденный, Тимошенко. Все они уже тогда стали георгиевскими кавалерами.
Война была одна для всех, и герои были одни для всех.
Предчувствие
Заключительные сражения 1915 года так и не выявили явного фаворита в смертельной игре-трагедии под названием мировая война. Но все участники войны в полной мере предчувствовали будущие итоги. Несмотря на очевидность результатов тех или иных сражений, победители или побежденные понимали их зыбкость, отсутствие твердой основы, перспективы для будущего победоносного завершения войны. И тем не менее именно в конце 1915 года страны Антанты, так и не решившие поставленных на год задач, более того, потерпевшие ряд тяжких поражений, особенно в России, все-таки предчувствовали будущую победу. А страны Тройственного союза, несмотря на очевидные успехи практически на всех фронтах, почувствовали неизбежность будущего поражения. Воевать предстояло еще более трех лет, но предчувствие, как элемент Божьего промысла, редко обманывает людей.
Почему же у Германии с союзниками появились причины такого предчувствия в конце 1915 года? Они более чем успешно завершили операцию на Восточном фронте. Да, Россия устояла, не вышла, как хотелось, из войны, но потеряла огромную территорию, населенную миллионами жителей. Всю Галицию, Польшу, Прибалтику, часть Белоруссии. Русская армия, оставив на полях сражений и в плену миллионы солдат, отошла на рубеж истинно русской земли. Рубеж, о котором не могли и мечтать в начале года германские и австро-венгерские стратеги. Это ли не победа? Обратившись на Запад, можно без труда увидеть в сущности безрезультатное для Антанты вступление в войну на ее стороне Италии, удручающие результаты сражений в Галлиполи, неудачные попытки прорыва германской обороны на полях Франции. Но верховное командование стран Тройственного союза не оставляла какая-то неявная тревога, «глупое предчувствие». Беспокоился не только прагматик, фактический главнокомандующий фельдмаршал Фалькенгайн, но и его вечный оппонент, «победитель всех и вся», бронзовеющий на глазах нетерпеливый Гинденбург Хотя он все еще надеялся «добить проклятых русских еще в этом году».
Трезвомыслящий Фалькенгайн уже в августе месяце счел русскую операцию законченной, исходя из того, что поставленная им весной военная цель была достигнута даже в большем, чем он предполагал, размере. Политических целей он не достиг. Россия не только не признала поражения, но и не пошла на неоднократно предлагаемые из Берлина сепаратные переговоры. Правда, наметились явные перспективы получить в союзники Болгарию. А это многое значило. Поскольку Фалькенгайн был прежде всего военным, в августе месяце его больше всего беспокоило начавшееся во Франции очередное, третье по счету в этом году наступление союзников. Это совсем не означало, что он полностью игнорировал политическую составляющую всей кампании 1915 года. Скорее наоборот. Германское верховное командование, не получив ожидаемых политических дивидендов от сражений на Востоке, решило сосредоточить свои усилия на южном направлении. Тому как раз и способствовала позиция Болгарии, склонявшейся после неудач итальянцев стать на сторону Тройственного союза даже против, казалось бы, близких славянских государств. В Берлине быстро оценили очевидные выгоды создания сплошного фронта от Северного моря до Багдада. Для этого требовалось только разбить маленькую, но все еще опасную и воинственную Сербию. Сделать это без посылки против нее германских войск было просто невозможно. А войскам этим предстояло прежде решить возникшие проблемы во Франции, да и завершить кое-какие дела в России.
Итак, западный театр военных действий. Жоффр готовился к очередному, обещанному русским в Шантильи наступлению более чем основательно. Наступать решил все там же в Шампани и Артуа. Уж очень беспокоил и раздражал союзников стратегический выступ германских войск, который и можно было ликвидировать лишь фланговыми ударами навстречу. Готовясь к наступлению в Шампани и Артуа, опираясь на опыт предыдущих операций, французский Генеральный штаб в августе издает инструкции, которые устанавливают, что прорыв должен осуществляться не на узких, а на широких участках фронта и непрерывно. В приказе Жоффра от 14 сентября говорится: «Наступление должно быть общим. Оно будет состоять из нескольких больших и одновременных наступлений, которые должны производиться на очень широких фронтах… Задача всех частей, принимающих участие в наступлении, сводится не к тому только, чтобы отнять передовые неприятельские окопы, но чтобы без остановки день и ночь пробиваться вперед через вторую и третью линию на открытое поле». Поэтому разработали новую форму построения боевого порядка. Атакующая пехота для поддержания непрерывности атаки строилась в виде последующих через каждые 50 метров волновых цепей. Фронт наступающей дивизии сужался до 1,5 километра. Боевой порядок оставался все-таки недостаточно эффективен, так как наступавшая пехота не могла в полной мере использовать свои огневые средства, пулеметы, минометы, огнеметы. Для них просто не было места в атакующих волнах. Считалось, что артиллерия проложит путь пехоте. Вводилось такое новшество, как инженерные штурмовые плацдармы, подводившие траншеи атакующих войск на расстояние одного броска к траншеям противника. Они же предохраняли атакующие волны от излишних потерь. Англо-французские войска готовились встречным ударом из Шампани восточнее Реймса и Артуа разбить немцев в Нуайоненском выступе, обращенном к Парижу, и, развивая успех, очистить от противника всю территорию Франции. Ни много ни мало! Впрочем, к операции привлекались огромные силы с крупными материальными ресурсами. Не зря же союзники так долго и тщательно готовились, что даже «забыли» об истекающих кровью русских армиях. В приказе Жоффра уже от 21 сентября говорилось, что в операции примут участие три четверти всех французских боевых сил, которые будут поддержаны 2000 тяжелых и 3000 полевых орудий, обеспеченных огромным количеством снарядов. Конкретно же прорыв в Шампани шириной в 25 километров намечался между Моронвиллер и рекой Эн. Жоффр привлекал к этому 4-ю и 2-ю французские армии под общим командованием генерала Петэна. 3-я французская армия генерала Кастельно должна была поддержать наступление Петэна атакой по правому береги реки Эн. 53 лучшие французские дивизии выходили на исходные позиции под звуки начавшейся артиллерийской подготовки. У Артуа готовились к наступлению английская и 10-я французская армии и тоже под звуки артиллерийской канонады. В общей сложности стреляло 5000 орудий, для подвоза к которым боеприпасов проложили две специальные дороги на каждом фланге. Предшествовавшая атаке артподготовка продолжалась семь суток и поглотила более 3 млн снарядов, большую часть накопленных боеприпасов.
