На разрушающую деятельность так называемых «спасителей отечества» налагалась безалаберность и безответственность, порой преступная, имевшая место и в боевых частях. Я уже говорил о том, как безответственно солдаты и офицеры распоряжались вверенным им оружием, теряли и оставляли винтовки, орудия, боеприпасы, патроны. Такой вопиющей безалаберности не было ни в одной из воюющих армий. Особенно наглядно это стало видно именно с 1915 года. Что следует признать со всей откровенностью. Я приведу в этой связи лишь два свидетельства, которые, на мой взгляд, достаточно убедительны. Уже упоминаемый нами генерал Маниковский пишет: «Следует отметить совершенно недопустимую, перешедшую всякие границы и явно преступную расточительность в расходовании, вернее в расшвыривании ружейных патронов на фронте. Иного выражения, как расшвыривание, и подобрать нельзя для охарактеризования того безумного обращения с ружейными патронами, которое после первых же неудач на германском фронте стало наблюдаться в войсках. Из свидетельства участников, из донесения начальствующих лиц и из отчетов заведующих артиллерийским снабжением ярко обрисовывается картина позорного распутства, допущенного в этом отношении командным составом, к тому времени, правда, очень ослабленным в своей кадровой части убылью убитыми и ранеными и сильно разбавленным разного рода скороспелыми пополнениями. Под впечатлением сокрушительного “завесного” огня, неизменно направляемого немцами в тыл наших позиций при каждой атаке, у наших войск сложилось убеждение, что на своевременное пополнение патронов сквозь такие завесы, даже в ночное время по ходам сообщения рассчитывать нельзя, а поэтом-де, мол, это надо делать заблаговременно и притом с возможным избытком. Поэтому загодя забивались патронами не только назначенные для этого ниши и погребки, но самые окопы, блиндажи, ходы сообщения, патроны кучами сваливались за окопами, наконец, из ящиков с патронами сооружались траверсы и даже бруствера. Нечего и говорить, что о какой-либо экономии (хотя бы только разумной и целесообразной) при самой стрельбе уже не могло быть и речи, а чего стоила при таких условиях эта стрельба – больно говорить. При таком положении дел, естественно, всякое передвижение вызывало потерю всех этих патронных запасов, которые в случае отступления легко попадали в руки противника, в случаях же (редких) наступления оставлялись как были, на тех же местах и или терялись здесь, или попадали в руки разных темных спекулянтов. Так, полевой генерал-инспектор артиллерии во время одной из своих поездок на фронт нашел на небольшом участке недавно оставленной позиции около 8 миллионов вполне исправных патронов. Такой разврат, естественно, передался с передовых позиций в тыловые части фронта, и повсюду началось безумное мотовство ружейных патронов». Какие тут могут быть комментарии?
Другой пример из мемуаров Брусилова, о том, как наше воинство распоряжалось сапогами, которых поставлено был в войска 65 миллионов пар. Таким количеством сапог можно было обуть все армии мира и не один раз. А на позициях сапог не хватало. Брусилов отмечает: «Сапог было слишком мало, вследствие непорядков в тылу чуть ли не все население России ходило в солдатских сапогах, и большая часть прибывших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям за бесценок, а на фронте получала новые. Такую денежную операцию некоторые искусники умудрялись делать два-три раза. То же самое происходило и с одеждой, которую, не стесняясь, продавали, и зачастую солдаты, отправленные из тыла вполне снаряженными и отлично одетыми и обутыми, на фронт приходили голыми».
Ну как, скажите, с таким тылом можно было вести успешные боевые действия? Вот в чем главное отличие 1915 и 1942 годов. И, конечно, не случайно высказался простой русский солдат в одном из госпиталей поздней осенью 1915 года: «Устал я воевать. Сперва по дому тосковал. Потом привык, новому радовался… Страх пережил – к бою сердце горело. А теперь перегорело, ничего нету… Ни домой не хочу, ни новости не жду, ни смерти не боюсь, ни бою не радуюсь… Устал…»
И все же герои были. Русский человек в любых обстоятельства может и умеет воевать умело, геройски. Набирались опыта, пусть не всегда положительного, командиры всех степеней. Запасные полки и особенно унтер-офицерские школы начали поставлять в войска обученное пополнение. Действующая армия закалялась в боях, и если бы не разрушительные политические вихри, засквозившие по стране, должна была она стать армией победительницей. Продолжает доказывать свой полководческий талант Брусилов. Его успешный вывод армии из Карпат и Галиции, блестящий контрудар под Луцком доказывают это. Кстати, именно осенью 1915 года, в сентябре, ему присвоено звание почетного старика Кубанского казачьего войска с правом ношения формы, в октябре пожаловано Георгиевское оружие. Ему под стать командующий 9-й армией генерал Лечицкий. Георгиевскими крестами награждены драгуны Буденный, Тимошенко и Рокоссовский. Осенью призвался в армию будущий первый полководец Г. К. Жуков. Не уступали красным командирам и будущие герои Белого движения. Отменно командует теперь уже Железной дивизией генерал Деникин, особенно в боях за Луцк. Как и его подчиненный по мировой и Гражданской войнам генерал Марков. В сводках военного командования отмечаются генералы Бонч-Бруевич, Зайончковский, Каледин, Краснов, капитан Дроздовский и сотник Шкуро. Но мне хочется привести удивительный пример героизма простого солдата, да еще мальчишки, сына полка. В военной истории это вообще случай уникальный. В одном из стрелковых полков служил мальчик Шурка Червятник. И не просто служил, а считался одним из лучших разведчиков. Однажды в разведке он наткнулся в оставленных нами ранее окопах на тело подпрапорщика-знаменосца, около которого лежало знамя полка. Святыня! Шурка обмотал это знамя вокруг своего тела и пошел к своим. Но наткнулся на германский конный разъезд. Мальчик был в крестьянской одежде, но немцы заподозрили в нем разведчика и отвели его на заставу в расположение кирасирского полка. Ночью Шурка начал пробираться мимо уснувшего часового и увидел рядом с ним полковое знамя уже немецкого полка. Недолго думая, юный разведчик вытаскивает у спящего часового нож, срезает немецкое знамя с древка и пускается наутек. Немцы его заметили, когда он был уже далеко. Конечно, открыли огонь, но Бог спас мальчика. Оба знамени он доставил своему командиру полка. К сожалению, о дальнейшей судьбе юного героя нет никаких сведений.
Итак, подведем краткий итог всей кампании 1915 года. Прежде всего, следует отметить, что стратегия Германии, направленная на нанесение сокрушительного удара по России и вывода ее из войны, оказалась несостоятельной. Перенос главных усилий на русский фронт и отказ от решительных действий на Западе не принес успеха. Восточный фронт отодвинулся на восток, но устоял, и захваченные обширные территории ни на шаг не приблизили Тройственный союз к победе. Война продолжалась на два фронта.
Очевидные победы Германии на Восточном фронте, Австрии на итальянском фронте, Турции в Галлиполи и всей коалиции на Балканах не принесли желаемого результата и даже ослабили в какой-то степени Германию – главного игрока Тройственного союза. К концу 1915 года, ощущая недостаток крайне необходимых для войны жизненных ресурсов, Германия должна была делиться ими с Австрией, Турцией и теперь с Болгарией. В Германии население в этом году впервые было переведено по сути дела на голодные пайки. Германский флот к концу года накрепко заперли в «морском треугольнике» и эффективно проявлял он себя только действием подводных сил. В снабжении техническими средствами борьбы, вооружением и боеприпасами Германия с союзниками уже не превосходили страны Антанты. Неслучайно в течение казалось бы победоносного 1915 года Фалькенгайн дважды возбуждал вопрос перед имперским канцлером о возможном сепаратном мире с Россией. Имперское правительство Бетмана-Гольвега предприняло некоторые дипломатические шаги, но безуспешно.
