Что касается будущих героев и антигероев революции, Гражданской войны, то они служили в императорской армии, как Брусилов, Деникин, Юденич, Тухачевский, Шапошников или даже не мечтали о военной карьере, как Уборевич, Жуков, Василевский и далее по списку. Кстати, будущий начальник Генерального штаба Красной армии, а накануне войны начальник штаба кавалерийской дивизии Б. М. Шапошников, описывая предвоенные годы, вспоминает многих офицеров, которых судьба, а значит воля Божия, приведет в ряды Красной армии. Например: «Командиром 14-го уланского Ямбургского полка был Хмыров, пожилой полковник из строевых. Хмыров служил потом в Красной армии, командовал 13-й кавалерийской дивизией на Восточном фронте… 21-й конноартиллерийской батареей командовал молодой подполковник Сарадинаки. С ним я встретился уже в Красной армии, в которой он служил с самого ее создания». Конечно, в то время ни о какой революции и Гражданской войне никто из них и не помышлял.
Итак, подведем краткий итог предвоенной обстановке. Мировые державы и многие государства, особенно в Европе, в той или иной степени войну ожидали, готовились к ней по-разному. Впрочем, относилось это в основном к политикам, финансовому, промышленному капиталу и военным. Основная масса обывателей ни сном ни духом не помышляла о войне и не представляла, из-за чего вообще развязалась столь длительная и кровопролитная мировая война. Безусловно, главными инициаторами и разжигателями войны следует считать политические круги Германии и Британии, а не Франции и уж, конечно, не России. Важно отметить несомненный просчет всех будущих противников в характере предстоящей войны. Все ждали и хотели войну быстротечную, с малыми потерями и большими победами. Этакий международный рыцарский турнир. А получили кровавую бойню без правил и запретов. И, наконец, мы с уверенностью можем сказать, что, несмотря на сложное политическое, экономическое положение, Россия все-таки сумела на достаточно высоком уровне подготовить армию и флот к войне. Краткосрочной!!!
Первые залпы
1914 год начался и всю первую половину продолжался в атмосфере всеобщего благодушия, мирного спокойствия и безудержного веселья. Лондонские газеты и журналы пестрели сообщениями о традиционных выставках цветов, скачках, парусных регатах и колониальной экзотике. Франция вовсю обсуждала более чем откровенные скульптуры Родена, велогонки, последние программы кафе-шантанов и варьете. Германия открывала новые памятники Фридриху Великому, Бисмарку и тоже веселилась. Самый популярный в то время в России журнал «Нива» сообщал об открытии памятника великому князю Николаю Николаевичу Старшему. Живо обсуждалось творчество Ильи Репина, признанного первым художником России. Над всем миром царила мода и обывательское благополучие. Даже среди политиков. Апрельские выборы во французский парламент «Третьей республики» прошли под знаком протеста против трехлетнего срока службы в армии и наращивания вооружений. Правительство Вивиани открыто не желало ввязываться в войну с Германией. В мае в исключительно торжественной обстановке делегаты всех стран света открыли в самом центре европейской демократии Гааге Дворец мира. «Отныне война бесповоротно изгонялась из обихода культурного человечества, в истории которого начинался золотой век – эпоха мирного сотрудничества народов…» – пишет историк А. Керсновский.
Но обывателя нет-нет да отвлекали от неги и прекраснодушия. Россия в течение нескольких дней чествует прибывшую в Кронштадт британскую эскадру адмирала Битти, и затем весь Петербург, гвардия и войска красносельского лагерного сбора торжественно встречают французские броненосцы, доставившие к берегам Невы президента Франции Пуанкаре. Государь император, поздравляя своих пажей и юнкеров производством в офицеры, недвусмысленно предупреждает их о боевом крещении. В Германии и Австро-Венгрии эти, в сущности, традиционные визиты и церемониалы вызвали небывалую волну возмущений не только у записных политиков, но и среди обывателей. Воинственные марши зазвучали в пивных от Гамбурга до Вены и Будапешта. Германские политики и военные занервничали всерьез. Прошло почти полгода, и каждый мирный месяц усиливал их будущего противника. Они прекрасно были осведомлены о военных программах России, Франции, Англии, которые через год-другой делали их армии несокрушимыми для ныне отлаженной и прекрасно готовой к войне германской военной машины. И именно сейчас, в 1914 году, эта машина имела наибольший, может быть единственный, шанс молниеносно и по частям разбить сначала французов, потом русских, и, в конечном счете, сокрушить Великобританию. Только молниеносная война, только с еще не окрепшим противником сулила Германии успех. Думаю, опасность долгосрочной войны в германском Генеральном штабе понимали уже в 1914 году.
Историки, журналисты, писатели, просто обыватели долго потом будут искать пути, которыми можно было бы уйти от рокового военного столкновения, основываясь порой на фантастических предположениях. На мой взгляд, таких путей не было. Любые попытки политиков России, Франции, Сербии и далее по списку удовлетворить требования, прежде всего Германии, не имели бы успеха. Германия все равно бы нашла повод для развязывания войны. Собственно говоря, так и произошло. Некоторые исследователи упрекают государя императора и русское правительство в политической недальновидности, неспособности любыми путями уйти от конфликта с Австро-Венгрией и Германией, приведшего не только к мировой войне, но и революции, навсегда погубивший императорскую Россию. Думаю, это скорее сердечный порыв, чем трезвый анализ. На все воля Божия.
Судите сами. 28 июня в столице Боснии Сараеве боснийский серб, австрийский подданный гимназист Гаврила Принцип убивает эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу. Даже сейчас трудно сказать, было ли это спонтанное действо узколобого националиста или крупная провокация. Во всяком случае, женатый на чешке австрийский престолонаследник не скрывал своих симпатий к славянам, ненависти к мадьярам и холодности к Германии. Следующий же по порядку престолонаследник Карл-Франц-Иосиф, женатый на бурбонской принцессе, Германию вообще ненавидел и считал отход от нее главным в политике страны. Не вносит ясности и совещание в мае месяце в замке Коношпишты императора Вильгельма и австрийского престолонаследника. До сих пор неизвестно, о чем они там говорили, но убийство эрцгерцога развязывало руки австрийцам против сербов и позволяло немцам провоцировать Россию и Францию. Провоцировать последних можно было и другими способами, но выстрел в Сараево оказался самым эффективным из них.
Поначалу мир, вернее мировые политики, замерли в ожидании. Это не мешало тысячам французов, русских англичан, включая высокопоставленных чиновников, отдыхать на курортах Германии, Австрии, и наоборот, тысячам подданных центральных империй отдыхать на курортах Франции. Сербский воевода Путник лечился в Австрии на водах, а генерал Брусилов с женой пили минеральную воду в германском Киссингене. Но маховик войны уже раскручивался.
25 июля, через месяц после Сараева Франц-Иосиф предъявляет ультиматум Сербии. Ультиматум это уникален уже тем, что включает заведомо неприемлемые для Сербии условия, как, например: разоружение армии, закрытие национальных сербских обществ, исключение из школьных программ всех завоеваний Австро-Венгрии и т. д. Тем не менее Сербия принимает все эти условия, за исключением одного – подчинения сербских судебных властей австрийским, т. е. потери фактической независимости. Уж это ли не пример стремления избежать войны?! Россия тут же предлагает решить конфликт путем мирных переговоров. Сейчас нередки рассуждения, осуждающие наше вступление за Сербию. Но, во-первых, в то время для России это было так же неприемлемо, как невозможно в наше время не заступиться за Южную Осетию. Во-вторых, дело вообще не в Сербии. Дело в Германии. Германский Генеральный штаб еще за четыре дня до ультиматума отозвал из отпусков всех военнослужащих, а за день начались военно-мобилизационные перевозки. При этом Вильгельм, как пишет Керсновский, «слал в Петербург успокоительные телеграммы, заверяя того, кого он еще называл “своим братом”, о своих примирительных шагах в Вене – а в то же время категорическими телеграммами своему послу там повелевал “ни в коем случае не создавать у австрийцев впечатление, что мы противимся их решительным шагам”». В Вене все поняли правильно. Мобилизация против России началась, а Сербии объявлялась война, на Белград обрушились тысячи снарядов. Но Россия все еще пыталась образумить Австро-Венгрию. Государь император все еще надеялся на честное слово брата Вильгельма и только через два дня подписал указ о частичной мобилизации против Австро-Венгрии. Кстати, частичная мобилизация затрудняла нам общую мобилизацию, ибо одни и те же части и соединения направлялись в разные районы развертывания. Вильгельм засуетился, так как частичная русская мобилизация все-таки не касалось Германии. Но не зря со времен Фридриха немцы считались мастерами провокаций. Официальная немецкая газета «Локаль Анцейгер» помещает сообщение о начале мобилизации германской армии. Русское посольство немедленно сообщает в Петербург, и в 7 часов вечера государь объявляет о всеобщей мобилизации. Но и всеобщая мобилизация не угрожала Германии, которая заканчивала свою всеобщую мобилизацию все равно в два раза быстрее. Германия же в ультимативной форме потребовала отмены мобилизации, угрожая войной. Государь император предложил брату Вильгельму передать конфликт на рассмотрение третейского суда в Гааге, а брат в 7 часов вечера 18 июля (1 авг.) объявляет России войну. Ну как еще можно было избежать неизбежное? Через два дня немцы предъявляют ультиматум Франции и Бельгии. У Франции, непонятно с чего, потребовали Туль и Верден, а у Бельгии, чей нейтралитет сами и гарантировали, пропуска немецких войск через свою территорию. Ну не смешно ли это? Впрочем, ждать ответа на свой ультиматум они и не собирались. Заявив, что французские самолеты «бомбардируют Нюрнберг» (полный абсурд, ибо бомбить там было нечего, да и бомбардировщиков у Франции не было. – С.К), Германия объявляет войну Франции и Бельгии и сразу переходит бельгийскую границу пятью армиями. Англичане, сотни лет воевавшие с французскими королями, якобинцами и Наполеоном за независимость Фландрии, потребовали у Германии прекращения боевых действий. Берлин на это даже не отреагировал. Так же спокойно восприняли германские военные и объявление Англией войны Германии. Сухопутные войска Британии они просто презирали и не сомневались, что покончат с ними быстрее, чем британский флот начнет всерьез беспокоить Германию. Гораздо больше Берлин беспокоили колебания Вены по отношению к России. Экая наглость. В Вену срочно полетела грозная депеша, и Австро-Венгрия, не находя никаких предлогов, объявляет войну России. Австрийский посол в кабинете министра иностранных дел России Сазонова начал читать: «Ввиду того, что Россия объявила войну нашей союзнице – Германии…» «Позвольте, – перебил его Сазонов, – не Россия объявила войну Германии, а, наоборот, Германия объявила войну России». «Ах, господин министр! – в отчаянии воскликнул посол. – войдите же в мое положение: мне так приказали!» Какие тут еще нужны комментарии? Какие могут быть сомнения в том, что война началась бы неизбежно, независимо от позиции и России и Франции.
