Брусилов по этому поводу запишет: «В январе 1917 года мною собраны были командующие армиями для того, чтобы распределить роли каждой армии при наступлении весной этого года: главный удар мною поручался на сей раз 7-й армии, ударная группа которой должна была направиться в северо-западном направлении на Львов; 11-я армия своей ударной группой должна была пробиться прямо на запад, также направлением на Львов, а “Особая” и 3-я армии должны были продолжить свои операции для захвата Владимира Волынского и Ковеля; что касается 8-й армии, находившейся в Карпатах, то она своей ударной группой должна была выполнять вспомогательную роль, помогая правому флангу румынского фронта для продвижения вперед. На сей раз моему фронту были даны сравнительно значительные средства для атаки противника: так называемый “ТАОН” – главный артиллерийский резерв верховного главнокомандующего, состоявший из тяжелой артиллерии разных калибров, и два армейских корпуса того же резерва должны были прибыть ранней весной. Я вполне был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем году, и значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь ив 1917 году хорошего успеха. Войска, как я выше говорил, были в твердом настроении духа, и на них можно было надеяться».
Кто бы мог подумать, что все эти далеко идущие планы спутает революция. Хотя первый звонок прозвучал именно зимой в ходе одного из последних сражений русской императорской армии. 5—11 января она проводила Митавскую операцию.
По старому стилю операция началась в канун Рождества Христова, но не это главное. Операция носила частный характер для «боевой практики войск». Осуществляла ее 12-я армия Северного фронта генерала Радко-Дмитриева. Он собрал для наступления значительные силы – 184 батальона при 886 орудиях, в том числе 245 тяжелых. Противостояла ему тоже давно знакомая нам 10-я германская армия, в которой насчитывалось 99 батальонов при 567 орудиях. На направлении главного удара Радко-Дмитриев выделял 82 батальона против 13 германских. Правда, германская оборона опиралась на сильные узлы сопротивления, созданные на дюнах, каждый из которых включал блокгаузы, защищенные засеками и завалами из оплетенных проволокой деревьев. Между блокгаузами тянулись окопы из бревен, укладываемых на поверхность болотистой местности. Окопы прикрывались рядами колючей проволоки в 6 кольев. А в глубине располагалась еще недостроенная вторая позиция. Русским же предстояло наступать по этим болотам. И все же Радко-Дмитриев, имея почти пятикратное превосходство в живой силе и двукратное в артиллерии, мог рассчитывать на успех. Тем более цель всей операции заключалась в прорыве германского фронта на участке болото Туриль, мыза Олай (примерно 30 км) и «маневром в открытом поле» отбросить германцев за реки Эккау и Аа. В дальнейшем не исключалось овладение Митавой и важнейшей стратегической железной дорогой Митава – Крейцбург.
В советской, да и антисоветской историографии Митавская операция представляется как досадное недоразумение, непродуманная, не подготовленная должным образом частная вылазка, так и не принесшая крупного успеха нашим войскам. Позволю в этом усомниться. Во-первых, как армейская, а именно так она позиционировалась, операция готовилась очень хорошо. Войска атакующего эшелона прошли тщательную тренировку в тылу в учебных городках, где отрабатывались все способы боевых действий, особенно ночью (боевой порядок, сближение с противником, преодоление проволочных заграждений, связь, доставка боеприпасов). О предстоящей операции знал очень ограниченный круг лиц, имитирована переброска 6-го Сибирского корпуса в Румынию. Накануне нашего наступления командующий Митавской группировкой германских войск докладывал в Генштаб: «Противник держится совершенно пассивно и усиленно ведет фортификационные работы. Единственный вполне боеспособный 6-й Сибирский корпус снят с фронта». Кроме того, Радко-Дмитриев подготовил германцам еще один сюрприз. Несмотря на полное превосходство в артиллерии, для внезапности первоначальной атаки он решил отказаться от артиллерийской подготовки. Для атаки он сформировал три оперативные группы. Главный удар в центре наносила Бабитская группа. В нее входили лучшие силы пехоты и две трети всей артиллерии – тот самый 6-й сибирский корпус генерала Васильева и полки сводной латышской дивизии. Справа и слева Одингская и Олайская группы обеспечивали наступление ударной группировки. Оставшиеся соединения 12-й армии (43-й и 21-й армейские корпуса) должны были удерживать свои позиции и активными действиями сковывать германцев. Что касается итогов операции, то они, несомненно, были бы другими, если бы не ошибки командования фронта, Ставки и политическая составляющая.
Итак, в ночь на 23 декабря (5 января) внезапно, без артиллерийской подготовки русская пехота Боабитской группы поднялась в атаку, и атака эта увенчалась полным успехом. Германцы, застигнутые врасплох, даже не оказывая сопротивления, побежали. Их укрепленная позиция оказалась прорванной сразу в двух местах. Особенно успешно шли вперед латышские стрелки. Их дивизия прорвала всю укрепленную полосу германцев в районе лесничества Мангель и уже к середине дня вышла на тылы противника в районе Скангель. 14-я Сибирская стрелковая дивизия прорвала германские позиции в районе Сарканайс и продвигалась в митавском направлении. Теперь уже вовсю работала артиллерия. А. Керсновский как всегда эмоционален: «Темной ночью на 23 декабря, в 20-градусный мороз, сибирские стрелки без выстрела, сняв затворы с винтовок (зачем? – С.К), ринулись на совершенно не ожидавшего их врага. Успех был полный: 106-я германская дивизия была совершенно разгромлена, потеряв свою артиллерию. Трофеями этого наскока было свыше 1000 пленных и 33 орудия (из коих 15 захватил особенно отличившийся 56-й Сибирский стрелковый полк полковника Шрамкова). Немцев переколото было без счета. Взято также 18 минометов и 10 пулеметов». Путь на Митаву открыт, германскими резервами здесь и не пахло. И хотя на участках других атаковавших групп такого успеха не случилось, надо было немедленно вводить в прорыв свежие силы, а таковых не оказалось. Успех стал неожиданным не только для германцев, но и для русского командования. Кавалерию – 1-ю казачью бригаду и 1-ю кавбригаду – Радко-Дмитриев использовать не мог из-за болотистой местности. Рузский же на запрос Радко-Дмитриева отреагировал не сразу. Требуя в свою очередь значительных подкреплений из Ставки, он запоздал с высылкой в 12-ю армию фронтового резерва – 38-ю дивизию. 11 января Радко-Дмитриев отдает приказ о прекращении наступления, а уже через десять суток немцы, подтянув резервы, атаковали прорвавшихся русских. Те отвечали контратаками. Бои продолжались до 3 февраля, безуспешно для обеих сторон. В этих ожесточенных боях хорошо проявили себя русские бронеавтомобили, которые вдвигались прямо к передовым окопам и буквально сметали германскую атакующую пехоту пулеметным огнем.
Вот вам одна причина неудач Митавской операции. «Митавская операция показала слабость левого фланга фронта германцев. “Неожиданно, – записал Людендорф, – всполошил удар русских в направлении на Митаву; поспешно стянутыми резервами едва удалось его локализировать”. Русские войска могли без особых усилий выйти на железную дорогу Крейцбург – Митава, угрожать флангам и тылу якобштадтской и двинской групп противника, заставить его отойти на линию Западной Двины. Но для этого проведение Митавской операции не следовало ограничивать действиями одной армии».
