Стемнело. Черкесов сел в свою новую машину, выехал с места стоянки, предвкушая дивный вечерок в объятиях красотки Аллы. Буквально за поворотом он заметил на остановке прыгающего от холода приятеля. Неудивительно, что тот подпрыгивал на месте: куртка на нем далеко не зимняя, вместо сапог туфли, да и брюки по сегодняшней погоде могли бы быть поплотнее. Черкесов притормозил, приоткрыл дверцу и скомандовал:
– Федька! Бегом в машину!
Тот несказанно обрадовался, залез в салон и потер руки:
– Ну и холодина! Привет. Мне на Камчатскую. Тебе по пути?
– Даже если не по пути, доставим, – пообещал Черкесов. На него вдруг упало благодушие, такие моменты иногда случаются, важно их не упустить тому, кому обещаются золотые горы. – Одет ты слабовато для зимы. Знаешь что, подъедь ко мне… завтра утром, подкину кое-что из тряпок. А то так недолго и дуба дать.
– Мы не гордые, примем материальную помощь, – хмыкнул приятель.
– Ты посиди, а я в магазин заскочу, – паркуясь у обочины, сказал Черкесов.
Он вбежал в магазин купить провиант для чудного вечерка. С пустыми руками идти к любовнице как-то не с руки, Черкесов все же не бедный человек. Да и кто где видел бедного депутата? Даже в кино таких не показывают, значит, их вообще нет.
Продавщица уложила в пакет шампанское, вино, коньяк, минералочку и сок – топливо для подогрева страстей. В другой пакет последовали икра, кета, креветки, салями, бекон и копченая курица – для восстановления сил. Затем зефир в шоколаде и конфеты – на поддержание тонуса. Да еще ананас. Алка обожает всякие несъедобные экзотические фрукты, а Черкесова от ананасов и бананов воротит. Что еще? Сигареты для вдумчивой паузы! Он купил пачку себе и пять пачек Алле. Такие дорогие сигареты она не покупает, но курит только их, поэтому покупать приходится ему. Теперь все.
Расплачиваясь в кассе, он бросил взгляд через стеклянную витрину на улицу, туда, где стояла его любимица «Тойота Корола», он называл автомобиль «самураем». Заметив, что Федька уселся на сиденье водителя, усмехнулся. Да, этот железный конь восхитит кого угодно. Если б Черкесову поставили условие выбирать между Аллой, женой с детьми или «самураем», перед ним встала бы серьезная проблема. Нет, Аллу с женой можно сразу по боку, бабы нынче не дефицит. А вот насчет машины и детей… тут неизвестно, кто перевесит.
Он вышел из магазина с двумя увесистыми пакетами, и вдруг… рвануло.
Рвануло с такой силой, что задребезжали стекла магазина, а в киоске, который находился у обочины, они просто-напросто посыпались. В потемневшее небо взметнулся столб пламени с густым черным дымом, часть улицы осветилась адским огнем.
– Машина взорвалась! – пронеслось по толпе возле магазина.
Из магазина покупатели кинулись на улицу, наскакивая друг на друга, – все хотели посмотреть на бушующее пламя. Он перевел взгляд на обочину… там действительно неистово горела машина.
Василий Романович окаменел, открыв рот и вытаращив глаза. Кто же не окаменел бы, увидев родного и ненаглядного «самурая» в огне? А горел именно он! Горели пятнадцать штук «зеленых»! Горели так, словно это кипа бумаги, а не металл на колесах. Пламя гудело, черный дым валил, поднимаясь в небо, из салона в окна яростно вырывались желто-красные языки, как из огнемета, и тянулись к соседним машинам. Разве такое реально? Черкесов не верил глазам своим, посему не бежал в панике к «самураю», не рыдал, оплакивая утрату, а словно прилип ступнями к площадке у магазина. Слышались вопли, визг, крики, туда-сюда сновали люди. Владельцы соседних машин бросились спасать своих железных коней, заезжали прямо на тротуар…
– Человек! В машине человек! – доносились голоса с места взрыва. Некоторые пытались подойти ближе, да куда там!
Один Черкесов стоял на месте и смотрел на любимца, не понимая, почему тот горит. Кто-то выбежал из магазина с огнетушителем, толкнув при этом Черкесова. Василий Романович едва не упал, однако удержался на ногах и снова без эмоций уставился на горевшую машину. Его машину, купленную недавно за бешеные бабки!
– Заказуха, – услышал он за спиной сиплый мужской голос.
Голос привел Черкесова в чувство, он оглянулся. За ним стоял мужчина примерно его возраста – лет сорока – и бесстрастно смотрел на пожарище.
– Как? – прорезался голос у Черкесова. – Какая заказуха?
– Да ты что, сам не видишь? Гляди, как полыхает. А рвануло как! Не бензобак, уж поверь. Это бомба. И мощная. Полкило тротила. Да точно в машину подложили бомбу.
– Ну, вы загнули! – встрял в разговор еще один мужчина, наблюдавший за пожарищем от магазина. – Не полкило, всего-то грамм сто, даже меньше. Но с бомбой вынужден согласиться, вы правы – взорвалась бомба. А чья машина?
Черкесов рассеянно повернулся к пожарищу. Заказуха? Бомба? Смысл слов не доходил, однако мысли с натугой ворочались: «В мою машину подложили бомбу? Зачем? Там же Федька…» И пока он искал ответ на вопрос «зачем?», раздался еще один взрыв, от которого все вздрогнули.
– А вот теперь бензобак рванул, – сообщил мужчина с сиплым голосом.
Следом посочувствовала женщина за спиной:
– Кого ж это убили, а? Вот ироды, перед праздником человека грохнули!
Черкесова как подстрелили. Он, буквально физически ощутив осколок в сердце, будто тот отлетел от горевшего автомобиля и вонзился в грудь, на миг потерял способность соображать, едва не упав без чувств. Глубокими вдохами Черкесов унимал сердцебиение, глядя на горевшего «самурая». Вот зачем подложили бомбу – чтобы убить! И убили. Федьку! Нет, убили Черкесова. Значит, убили депутата городской думы, крупного предпринимателя города, который содержит телевизионный канал, спонсирует различные мероприятия, иногда помогает детскому дому и который собирался баллотироваться в областную думу. Убили Черкесова, которому легко давались земные блага, и потому ему казалось, что этому не будет конца. Убили местного политика, наделенного талантами дипломата и умеющего ладить со всяческой шушерой вроде нынешних руководителей города, а также с остальными кастами из многообразной человеческой породы. Убили человека, который…
Василий Романович мог бесконечно долго перечислять свои заслуги и способности, но… его убили. Взорвали, полагая, что именно он находится в машине. А там сидел Федька, друг детства, отец двоих детей, славный малый, перебивавшийся с копейки на копейку, потому что не умел жить, в отличие от Черкесова. Теперь Федьки нет, он догорает в огне, от него останется горстка обгоревших костей. А Черкесов по счастливой случайности остался жить. И благодарить ему надо жадную любовницу, к которой с пустыми руками лучше не соваться.
Приехала милиция, за ней «Скорая». У горевшей машины собиралось все больше народу, толпа стояла плотным кругом вокруг нее, и ментам пришлось разгонять ее. Черкесов вдруг – абсолютно бессознательно! – сдвинулся с места и пошел. Он шел и шел по улице, тупо глядя перед собой, не разбирая дороги, не зная конечной цели. Он думал о том, что остался жить, а Федька погиб.
