Посредине ее двора лежал ничком человек и не двигался.
Прежде всего она подумала о средствах обороны, а то ведь соседей не дозовешься: справа дом пуст, слева баба Нюра и дед Михей живут, они старики и глуховатые. Лиза огляделась по сторонам. Людей не заметила, да и деревенские собаки молчали, значит, поблизости нет чужих. Осторожно обогнув лежащего человека, Лиза прошла в сарай к козе, где хранились крестьянские орудия труда, схватила вилы и вышла.
Человек так и лежал. Пьяный? Лиза несмело приблизилась, боясь с его стороны ловушки, затем коснулась вилами спины. Мужчина не пошевелился. Да жив ли он? Лиза аккуратно, стараясь не поранить пришельца, просунула вилы под его грудь и постаралась перевернуть. Он застонал и слегка развернулся, Лиза увидела его лицо, узнала.
– Василий? – вырвался у нее возглас удивления. Она присела перед ним на корточки, дотронулась до щеки с кровоподтеком. И снова услышала лишь стон. Поднялась. – Как ты здесь оказался? И почему избит? Куда ж тебя деть?
Недолго думала. Взяла его под мышки и потащила в баню. Она не знала, долго ли он пролежал на снегу. Если обморозил лицо, то сразу в тепло нельзя. А в бане нормально, достаточно тепло и сухо. Понадобится – можно отогреть его по полной программе. Втащив Черкесова в предбанник, Лиза оставила его на пороге, открыла дверь в парную и заволокла туда. Подложив ему под голову мешок, побежала к соседям и попросила разрешения позвонить.
Баба Нюра и ее муж дед Михей – натуральные куркули, скаредные и зажиточные еще с молодости. Наверное, так и надо жить, зато у них дом со всеми удобствами, телефон, стиральная машина-автомат и прочее. Баба Нюра возит в город продавать яйца, кур и уток, которых рубит сама. Рубит и ей кур, ведь Лиза трусливая, крови боится, а уж убить живое существо, хоть и предназначенное в кастрюлю, рука у нее ни за что не поднимется.
Старики пили чай с конфетами и пряниками.
– Ну, звони, звони, – разрешила баба Нюра. – А кому?
– Алло, Андрей? – закричала в трубку Лиза, будто было плохо слышно. Непривычно ей уже было разговаривать по телефону, в деревне она им пользовалась крайне редко. – Извини, ты не мог бы срочно приехать ко мне? Спасибо, жду.
– А кто ж это у тебя, Лиза, намедни ночевал? – осведомился дед Михей и тут же зашипел на бабу Нюру: – Че толкаешься? Спросить нельзя? Не чужая она нам, соседка. Вон и Веронику нянчим…
Лиза смутилась. М-да, не хватало ей пустых пересудов по деревне.
– Да чего ж спрашивать! – степенно отпивая чай из пол литровой чашки, сказала баба Нюра. – Не знаешь, что ли, чья джипа? А туда же, все тебе расскажи. Ну, Лизонька, ты правильно делаешь. Мужика нынче всеми силами завлечь надо.
– Да никто его не завлекал, приехал нас с Вероничкой поздравить, – объяснила Лиза, краснея, и поспешила уйти.
Она выскочила на улицу, дошла до своей калитки и остановилась. Вскоре показался свет фар. Андрей выпрыгнул из машины, размашистым шагом приблизился, а она не знала, что говорить.
– Случилось чего? С Вероникой?
– Идем в баню, – выпалила Лиза и открыла калитку, пропуская Андрея.
Он опешил, однако прошел во двор, бормоча:
– А почему в баню?.. Ну, можно и там. Вероника ж не спит…
Лиза не нашлась, что сказать в ответ, запоздало сообразив, что Андрей явно воспринял ее приглашение в баню определенным образом. Вошли, она протянула руку к выключателю, но тут Андрей сгреб ее в охапку и принялся целовать. Теперь опешила Лиза, не ожидавшая подобного напора, но от поцелуев голова ее пошла кругом, перехватило горло. Если б вчера он повел себя так же решительно и смело, она не устояла бы, но сегодня…
– Погоди, Андрюша, – упираясь руками в его грудь, вымолвила она.
– Лиза… – шептал он между поцелуями, сжимая ее до хруста костей. – Лиза, если б ты знала…
– Да постой ты! – Она оттолкнула его. – Я не за тем тебя звала.
– А зачем? – более чем удивленно протянул Андрей.
Лиза нащупала выключатель, загорелся свет. Она толкнула дверь парной и включила свет там, а затем посмотрела на щурившегося Андрея, приглашая взглядом войти. Он заглянул в парную…
– Кто это? – спросил Андрей, разом помрачнев, видя лежащего на полу мужчину.
– Это Василий Романович Черкесов. Его отец жил с моим дедом по соседству, два года назад он умер, ты не знал его. Странно, почему Вася здесь очутился, да еще избитый? Черкесов занимает в городе важный пост…
– Как ты сказала? – вдруг ожил Андрей. – Черкесов? А ну-ка, идем.
Он схватил за руку Лизу и потащил в дом. Она семенила за ним, ничего не понимая. В доме Андрей усадил ее на стул, взглянул на часы и включил телевизор. Переключая каналы, бормотал:
– Сейчас… как раз время новостей. Черт, тебе антенну следует поправить, сигнал плохой. Так, кажется, будут новости на этом канале… только видимость плохая.
Изображение действительно было неважное. Заканчивался какой-то боевик, и Лиза в полном молчании лишь косилась на Андрея, а тот скрестил на груди руки и исподлобья глядел на экран. После рекламы на экране появилась девушка-диктор, заговорившая противным голосом:
– На нашем канале последние новости. Сегодня состоялись похороны депутата городской думы Черкесова Василия Романовича. – Андрей бросил многозначительный взгляд в Лизу, она же рот открыла от изумления. Новая картинка появилась на экране – торжественные похороны, а голос за кадром скорбно вещал: – Тридцатого декабря Черкесов Василий Романович трагически погиб в своей машине, которую неизвестные преступники взорвали у супермаркета на улице…
Андрей не стал больше слушать, выключил телевизор и уставился на потрясенную Лизу. После долгой паузы она наконец произнесла:
– Но ведь он жив…
– Угу, – кивнул Андрей зло. – Чиновники живучие. У них, как у кошек, по девять жизней.
– Почему ты злишься? Тебе-то он ничего не сделал…
– Просто терпеть не могу чиновников. И этот наверняка такой же мерзавец, как остальные. Я часто бываю в городе, знаю. Раз взорвали его, значит, заработал.
– Так говорить жестоко…
– Понимаешь, Лиза, я бывший военный, видел много жестокости. Но на войне жестокость понятна, там вступают в силу другие законы. А в обычной жизни жестокость пострашней, потому что незаметна, исподволь делается. Жестоко оставлять людей без работы, жестоко обманывать их, отнимая последние гроши, жестоко посылать на войну, которая нужна лишь таким чиновникам, как этот… в бане.
– Андрюша… что же мне делать?
– Выставить его вон.
– Не могу. Ты же видел, в каком он состоянии. Это бесчеловечно.
– Бесчеловечно? – вскипел Андрей, схватил стул, поставил перед Лизой, оседлал его. – Пойми: это с его стороны бесчеловечно было приползти в твой дом. Если его взорвали, а он каким-то чудом спасся, об этом узнают те, кто его взрывал. Значит, они придут сюда и тогда прикончат не только его, но и тебя с дочерью. Доходит до тебя?
