По-другому констатировал происходившие события дипломат Морис Палеолог: «Военный министр Гучков подал в отставку, объявив себя бессильным изменить условия, в которых осуществляется власть, – “условия, угрожающие роковыми последствиями для свободы, безопасности, самого существования России”.
Генерал Гурко и генерал Брусилов просят освободить их от командования.
Отставка Гучкова знаменует ни больше ни меньше, как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России… в ожидании Ленина»
{155}.
Близкие взгляды к Морису Палеологу, т. е. с критической точки зрения деятельности Временного правительства, позднее выразил в своих воспоминаниях генерал А.И. Лукомский: «Новый военный министр, А.И. Гучков, говорил, что он примет все меры к поддержанию дисциплины в армии и будет пресекать все попытки к ее развалу. Но первые же его шаги в качестве военного министра, предпринятые с целью освежения командного состава, были неудачны.
Среди старших начальников были действительно такие, которых надо было убрать; но военный министр принялся за это слишком решительно и довольно неосмотрительно.
Был составлен список всех старших начальствующих лиц, начиная от командующих армиями до начальников дивизий включительно, и затем г. Гучков предложил нескольким генералам, которым он доверял, поставить, против всех помещенных в списке, отметки о годности и негодности.
Затем, по соглашению с генералом Алексеевым, было уволено со службы свыше ста генералов из числа занимавших высшие командные и административные должности.
Это, в свою очередь, вызвало колоссальное перемещение и на более низких должностях.
В этот период такую операцию было производить рискованно.
Затем г. Гучков, ходом событий, был увлечен на соглашательский путь с крайними элементами, и кончилось это тем, что, увидев полную свою беспомощность и неминуемую гибель армии, как регулярной силы, он отказался от поста военного министра»
{156}.
После обнародования в приказе по армии и флоту «Декларации прав военнослужащих» генерал Гурко 15 мая подал Верховному главнокомандующему и министру-председателю Временного правительства рапорт о том, что при создавшейся в армии из-за обнародования «Декларации» ситуации он «снимает с себя всякую ответственность за благополучное ведение дела» и просит отставки от занимаемой должности. За этот демарш он указом Временного правительства от 22 мая 1917 г. был не только смещен с должности, но и в дальнейшем с запрещением назначать его на пост выше начальника дивизии. В журнале № 88 заседания Временного правительства от 24 мая 1917 г. было записано о назначении: «Главнокомандующего армиями Западного фронта генерала от кавалерии Василия Ромейко-Гурко – в распоряжение Верховного главнокомандующего»
{157}.
Комментируя эти события, генерал А.И. Деникин писал: «Керенский уволил Верховного главнокомандующего Алексеева, главнокомандующих Гурко и Драгомирова за сильную оппозицию “демократизации” армии»
{158}.
В дневнике великого князя Андрея Владимировича от 17 июня 1917 г. по этому поводу имеется любопытная запись, которую он сделал в Кисловодске: «Здесь рассказывают, что Гурко написал Керенскому, после отставки и назначения начальником дивизии, что после объявления Декларации прав солдата дисциплину поддерживать нельзя, и предлагает Керенскому покомандовать дивизией, а он будет военным министром, на что имеет больше прав и многолетней практики.
Как говорят, Гурко назначается начальником штаба верховного. Что ни день, Керенскому по морде дают, и глотает он эти оплеухи, преисправно»
{159}.
В это время было уволено или смещено со своих постов до 60 % высших офицеров. После Февральской революции (по 10 августа 1917 г. включительно) были сняты с должности 140 генералов, в том числе два верховных главнокомандующих (М.В. Алексеев, А.А. Брусилов), пять главнокомандующих армиями фронтов (В.И. Гурко, А.Е. Гутор, Н.В. Рузский, В.В. Сахаров, Н.Н. Юденич), семь командующих армиями (Л.Н. Белькович, А.А. Веселовский, М.Ф. Квецинский, Н.М. Киселевский, Л.П. Леш, Р.Д. Радко-Дмитриев, Г.В. Ступин), шесть главнокомандующих, командующих и главных начальников военных округов (Д.П. Зуев, А.З. Мышловский, П.А. Половцев, Е.А. Рауш-фон-Траубенберг, Н.А. Ходорович, М.И. Эбелов), 26 командиров корпусов, 56 начальников пехотных и 13 начальников кавалерийских и казачьих дивизий, инспекторы артиллерии: армии – 1, корпусов – 11, а также 13 командиров артиллерийских бригад. Среди этих генералов лишь 16 были сняты по несоответствию занимаемой должности (74 – «за болезнью», 33 – «по обстоятельствам настоящего времени», т. е. не желали продолжать службу в условиях проведения Временным правительством «демократизации армии», что привело в конечном счете к ее разложению).
Стоит отметить, что позднее А.Ф. Керенский, находясь в эмиграции, пытался снять с себя ответственность за развал боеспособности русской армии. В частности, он перекладывал вину на других, в том числе на генерала В.И. Гурко: «Впрочем, сама пехота разваливалась по-разному. Сильнее всего влияние подрывной пропаганды большевиков и германских агентов в так называемых “третьих дивизиях”, возникших не ранее января 1917 года. Злосчастную реформу по формированию боевых корпусов из трех дивизий вместо двух, которую вместе с большинством офицеров Генерального штаба сильно не одобрял генерал Алексеев, осуществил в отсутствие последнего (в то время генерал Алексеев лечился в Крыму) генерал Гурко, временно исполнявший в Ставке Верховного главнокомандующего обязанности начальника Генерального штаба. В эти самые “третьи дивизии” входили части, от которых хотело избавиться, признав непригодными, командование уже существовавших дивизий. Их составляли бесформенные, дезорганизованные, недисциплинированные солдатские массы, технически очень плохо оснащенные. Инспектируя позже разные фронты, я выслушивал бесконечные жалобы на проклятые “третьи дивизии”, ставшие настоящим рассадником трусости, анархии, разложения. Именно в рядах пехоты большевистские и германские агенты сосредоточили свои подрывные усилия, только там добиваясь реальных успехов. Там скапливались самые темные, невежественные, ультрареакционные элементы, которые исполняли приказы злейших врагов освобожденной России. Именно там в ответ на революционные приказы и требования звучал дикий крик: “К черту войну! Разбегаемся! Вы уже напились нашей крови!” Эти подонки понимали только язык грубой силы. И когда Временное правительство применяло силу, она действовала»
{160}.
