– После тебя, Государь, будет еще не один помазанник Божий заботиться о Государстве Российском, но лишь последний прославит меня. И его Императорскому Величию еще гораздо более поможет сделать Господь для церкви нашей православной и Единой во всей Вселенной – Истинной и Непорочной Вселенской Церкви Христовой. Он же будет первым царем-искупителем, которого за жертву его, за перенесенные муки также прославят. Ведь не покаявшись в преступлениях отцов наших, никогда не получим мы долгожданного благоденствия. Брату твоему еще предстоит в середине века нашего разобраться с объединяющимися против России нелюдями. А ты, Государь мой, любишь Церковь, как и родитель твой, но будешь ли служить ей после нашей встречи, тебе решать.
– Что же делать мне, отче? – в глазах императора играл болезненный огонек недопонимания речей старца. – Как оградить мне Церковь нашу от нашествия нелюдей? Как защитить державу Российскую?
– Наша Церковь во всей вселенной одна Истинная, – убежденно ответил отец Серафим, – Непорочно Апостольская, потому что истину мы несем от Андрея Первозванного. Церкви нашей предстоит стать Вселенской: «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец»
[32].
Но прежде земле Русской предстоит заклание русского царя и перенесение ига жидовского. Восстанут на царя не только враги внешние, но и внутренние. И вот как это будет: бунтовщики-то, восставшие на царя при восшествии его на престол, похвалялись, что хотя и скошена трава да корни остались. Ибо главные-то начальники этого злого умысла, выдавши тех, которых сами же вовлекли в этот умысел, останутся в стороне и будут искать погибели Государя и всей фамилии его царской.
– Вижу, каторги одной для нерусей мало будет, – упавшим голосом заметил Александр. – Придется головы рубить, чтобы впредь неповадно было.
– Придется, – согласился старец. – Но Бог даст не тебе. Ты же помни, что нелюди отныне и вовеки не оставят род царский! И неоднократно будут подыскиваться: нельзя ли как-нибудь его под корень? А когда неоднократные их покушения не удадутся, пустятся на холерные беспорядки. Но фельдмаршалу твоему, Федору Ивановичу Паскевичу, Господь поможет в Варшаве заразу задавить.
– Знаю я графа Паскевича, – вспомнил Государь. – Храбрый он воин, каких мало.
– Да, – кивнул отец Серафим. – Токмо не угомонятся нелюди. Видя, что у них с покушениями не ладится, они примутся за другое и будут стараться, чтобы во всех должностях государственных были все люди или согласные с ними, или по крайней мере не вредные им. И будут всячески они восстанавливать землю Русскую против Государя. Когда же и то им не будет удаваться, то дождутся такого времени, когда и без того очень трудно будет земле Русской. И в один день, заранее условившись, поднимут во всех местах земли Русской всеобщий бунт, и некому будет унимать их. И много прольется невинной крови, реки ея потекут по земле Русской… А поведет их тот, кто родится за тридцать лет до конца века нашего. И будет он, как предсказано в Писании, править три с половиной года, и царство его Антихристово не умрет, покуда он будет не похоронен. А земля его не примет…
– Что ты такое говоришь, отец мой? – Александр даже перекрестился. – Неужто Русь ожидает погибель неминучая и скорая?
– Разделение грядет единого Государства Российского, – подтвердил опасения императора старец Серафим. – А когда земля Русская разделится и одна сторона останется с бунтовщиками, другая же станет за государя и целость России, вот тогда боголюбие народа, усердие его по Богу и ко времени. Да только не сразу решится народ землю свою отстаивать.
– Как скоро грядет сие непотребство? – нахмурился император. – И что делать мне для того, чтобы нечисть не испоганила землю Русскую?
– Слишком поздно ты, Государь, спохватился! – сказал как отрезал Серафим Саровский. – Если ты оставишь престол, то после того сразу поднимется смута. Молитвою можно спасти землю Русскую, и нечестивцы не сумеют одурачить народ. Только предательства и соблазнов не избежать. Помни лишь: Богородица хранит державу твою под покровом, и Господь даст полную победу поднявшим оружие за Него, за Церковь и за благо нераздельности земли Русской. Но не столько и тут крови прольется, сколько тогда, когда правая, за Государя ставшая, сторона получит победу, переловит всех изменников и предаст их в руки Правосудия… И вот тут-то еще более прежнего крови прольется, но эта кровь уже будет последняя, очистительная…
– Неужели никак нельзя без крови? – поднял удивленные брови монарх. – Неужели Господь наш допустит новое кровавое дело на земле Русской?
– Когда придет царь-победитель, – пояснил старец, – казнь эта будет по Правосудию Божьему и земле без этой крови очиститься невозможно, ибо кто понуждает людей проливать кровь, тот должен излить свою… После того Господь благословит люди своя миром и превознесет рог помазанника Своего Давида раба Своего Мужа по сердцу Своему благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича. Его же утвердила и паче утвердит святая десница Господа нашего над землею Русскою.
– Так что же получается? – не понял Александр. – Выходит, смута коснется брата моего. Но почему ты, святой отец, называешь его Давидом?
– Потому что он будет последним помазанником Божьим. Как говорил Давид: «Сынове Сиони возрадуются о Царе своем»
[33]. Богоспасаемый царствующий град Московию Сионом вторым нарещи надобно, егда благодать Божия от ветхозаветного перенешися Сиона, воссия на нем Христианским православием. И зде-то сынове Сиони христиано-российские чада радуются о царе своем.
– Я понимаю теперь… – задумчиво заключил император. – Все обетования, данные Богом Давиду, напрямую касаются русских самодержцев, поскольку именно русский император был до сих пор удерживающим тайну беззакония.
– Истину глаголешь, – согласился старец. – Ежели решился престол оставить, то зде жду, послушником будешь, ибо, как сказал о нас пророк: «Что же унывать нам, ваше Боголюбие, аще Бог за ны, так кто на ны? – разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог, могущие покоряйтесь, яко с нами Бог и аще паки возможете, паки побежденнии будете, яко с нами Бог, так то ваше Боголюбие, с нами Бог и унывать нам нет никакой дороги».
Воистину, не ожидал Государь такой откровенности от Серафима Саровского, только пророк знал, что говорить, ибо за державу Российскую у него тоже душа болела.
Государь допил свой чай, поставил чашку на стол и начал откланиваться. Старец благословил его на дорогу и вручил лестовку
[34] со словами:
– Негоже императору в разных церквах истину искать. Сия лестовка – перст Божий и посох в дороге. Сделай же, Государь, так, как я тебе говорил…
