У нас был свой режим – дворовый. Дворовые команды: футбол, хоккей, теннис, плаванье и куча других видов спорта… Но ни дня без драки! Дрались по любому поводу. В основном из-за девчонок. Только подравшись «двор на двор», тут же мирились и расходились по домам закадычными друзьями, чтобы назавтра снова встретиться и махать кулаками.
У меня тогда была самая клевая девчонка нашего двора – Лариска. Ты ведь знаешь, что девочки взрослеют гораздо раньше, чем мальчишки. Так вот моей Лариске, скорее всего, нужен был хоть какой-то сексуальный опыт, над чем я еще не задумывался. А жаль, потому что она тайком от меня познакомилась с парнем постарше, и тот, желая силой доказать свое превосходство, устроил мне «пятый угол». То есть восемь человек со штакетинами в руках пустили меня, как мячик, по кругу, ударами не давая упасть. Результат – напрочь перебита левая рука.
– Где? – удивилась девушка. – Я даже не заметила, – она принялась пристально рассматривать левую руку Давида и нашла, наконец, старые отметины. – Ага. Вот. И здесь еще!
– Я тогда отшучивался: настоящего мужчину может украсить только шрам! Целый месяц провалялся в больнице. Кроме родителей ко мне приходили друзья. Однажды они рассказали, как выловили всех восьмерых и наставили им таких же отметин, какие получил я. Только вся фишка в том, что моего обидчика среди них как раз и не было: он, натравив на меня приятелей, сам смылся. А Лариска бросила меня – первая незабываемая потеря.
Все бы не так трагично, если бы тренер не объявил мне о том, что с перебитой рукой придется навсегда забыть о плаванье. И вот тогда я впервые за всю сознательную жизнь испугался: способен ли я вообще на что-то? Не повлечет ли за собой незапланированная инвалидность каких-то побочных явлений, перепрыгнуть через которые не хватит сил? Это был даже не испуг, а животная трусость, когда хочется ничего не видеть и не слышать, ни о чем не задумываться, не подавать признаков жизни! Спасло меня только то, что третьего взрослого разряда по плаванью я все-таки добился!.. А ты добилась того, что мне захотелось все рассказать именно тебе. Прямо зомбирование какое-то!
– Нет, – возразила Бусинка. – Ты сам только что утверждал, что мы похожи, а подобное притягивает подобное. Закон физики.
– Или биологии?
– И того и другого, – рассмеялась она. – Но сейчас ты будешь требовать откровения от меня. Так? А что бы ты хотел узнать обо мне такого, не известного никому?
– Знаешь, мужчинам всегда интересно узнать, как девушка впервые познакомилась с сексом. Если, конечно, тебя это не шокирует, расскажи. Буду благодарен.
Бусинка ответила не сразу. Вопрос взывал к открытости, но и ответственность на спрашивающего возлагал немалую. В первую очередь требовалось полное доверие к собеседнику и уверенность в том, что он никогда не воспользуется полученной информацией во вред.
Девушка встала возле кровати, взбила подушку, прислонила ее к спинке, устроив что-то вроде мягкого кресла, и забралась в это гнездышко, натянув на себя одеяло. Давид, недолго думая, плюхнулся на спину поперек кровати, положив голову на колени своей новой подружке. Та не возражала, лишь непроизвольно принялась перебирать ему волосы, наматывая их на пальцы.
– Мои родители работали преподавателями в Московском универе на кафедре философии, – призналась она. – Отец преподавал научный коммунизм, а мама – диалектический материализм. Собственно, их изначальная любовь к вождю мирового пролетариата и послужила причиной того конфликта, который продолжался меж мной и родителями всю сознательную жизнь. Они умудрились назвать меня Виленой, это аббревиатура от Владимир Ильич Ленин. Более того, я уже в первом классе знала три закона диалектики – единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицания и перехода количества в качество.
– Классно!
– Да ничего классного тут нет. Детство оказалось перечеркнутым любовью к ненавистнику человечества.
– За что же ты его так? – удивился Давид.
– У нас в доме была отличная библиотека, – пояснила Вилена. – Так вот, я там отыскала опубликованные в XIX веке публицистом Мотовиловым воспоминания о старце Дивеевской пустыни Серафиме Саровском. Надеюсь, ты слышал, что он – один из немногих проповедников, так сказать, русских екклесиастов, предсказавших историю России вплоть до наших дней?
– Конечно, – подтвердил Давид.
– Так вот. Старец Серафим предсказал, что Антихрист родится в 1870 году в России. Именно в этот год родился Владимир Ульянов-Бланк. А править страной этот нелюдь будет три с половиной года. Именно так и случилось с точностью до минуты! Мы живем в царстве Антихриста, и Армагеддон давно начался!
– Как же так? – опешил Давид.
– А сколько крови безвинных уже пролилось только у нас в России? – воскликнула собеседница. – Или ты забыл, что Чечня еще не сложила оружие, да и вряд ли сложит! Пока есть внешний враг, внутреннего никогда не трогают, вот почему это все. У власти остались те же ставленники американских архантропов
[36], только вывеску сменили…
Кстати, менять вывеску – это чисто национальная еврейская черта. В первом Совете народных комиссаров из ста человек был только один русский.
– «Примкнувший к ним Шепилов»?..
– Да-да, примерно так. Я такую длинную преамбулу рассказываю, чтоб ты понял, почему в нашей семье возникла историческая война «отцы и дети».
До школы родители отдали меня на воспитание в деревню к бабушке, поэтому прокоммунистические мысли не поразили мозг ребенка в раннем состоянии, и я выросла настоящей русской девочкой без экзальтированного стремления к победе мировой революции. Более того, бабушка умудрилась тайком меня крестить в старообрядческой церкви, и крестик я никогда не снимала.
Так вот. С родителями воевать мне было неинтересно, ведь любой учитель внимание всегда оказывает другим детям, но не своим. Я все больше читала. И однажды в домашней библиотеке наткнулась на запись болезни всеми обожаемого Ильича. А также, что кроме Инессы Арманд, заразившей вождя всех народов французской болезнью, у него были бурные сексуальные связи с Анжеликой Балабановой, любовницей Бенито Муссолини. Для меня сифилис был тогда на одном уровне с подлостью и предательством. А как в военное время поступают с предателями, помнишь? Поэтому я всем в школе объявила, отчего преставился любимый советский идол. И конечно же попала в черные списки неблагонадежных. А вот родителей чуть из партии не поперли. Отца простили только за то, что он мог цитировать Ленина из любого тома в любом количестве. Не знаю, сколько он выучил наизусть бесценных опусов Ильича, но, согласись, это – явление уникальное.
А сейчас самое интересное. Когда я приходила домой, то частенько полностью раздевалась в своей комнате и нагишом отправлялась в ванную. Родители очень редко приезжали домой днем, а мне нравилось ходить по квартире обнаженной.
