– Как же так?! – воскликнул игумен. – Как же так?! Прошу, пройдемте сей же час в мой кабинет. Там я держу старый манускрипт, в котором мы можем найти ответ.
– Тот документ, который вы показывали мне в Венеции? – поинтересовался Александр.
Игумен, молча, кивнул и чуть ли не вприпрыжку припустил к своему дому. Император, несмотря на свой высокий рост, едва поспевал за ним.
Архимандрит взбежал на крыльцо, рывком распахнул дверь и стал быстро подниматься по лестнице на второй этаж. Ворвавшись в кабинет, архимандрит Агафангел открыл крышку большого сундука, окованного железными полосами, и принялся рыться во многих свитках, хранящихся внутри.
Император вошел следом и на пороге опешил. Кабинет игумена был настоящей библиотекой, на полках которой виднелись старинные и, безусловно, ценные фолианты. Такого количества книг Александру Благословенному не приходилось видеть даже в домах европейских вершителей мира, в гостях у которых ему приходилось бывать во время создания Священного союза.
Несомненно, что греческий монах многие книги привез с собой. Монастырь получил настоящего хозяина, который за год сумел преобразить обитель до неузнаваемости. И Черноморский флот под неусыпным наблюдением корабельных пастырей стал более дисциплинированным и действующим! Видимо, прав был министр просвещения Александр Голицын, что для развития ума необходимо не разделять духовного просвещения от народного и благочестие – основа истинного просвещения.
Год назад Александр Благословенный заинтересовался делами Александра Николаевича именно по причине благочестия. Знаменитый мемуарист Ф.Ф. Вигель писал о Голицыне более пристрастно: «Не краснея, нельзя говорить об нем, более ничего не скажу: его глупостию, его низостию и пороками не стану пачкать сих страниц». Император лично проверил все наговоры и сплетни, которые оказались не такими уж дутыми. В результате Голицыну предписано было оставить должности обеих министерств, сохранив за собой звание только главноначальствующего над почтовым департаментом. Но всю эту придворную грязь архимандриту Агафангелу знать было ни к чему, поэтому император не стал очернять восхищений делами бывшего обер-прокурора.
– Вот же! Вот! Я нашел это! – игумен протянул Государю документ, исписанный киноварью.
Александр взял в руки манускрипт, но ничего не понял, так как на пергаменте были запечатлены буквы древнегреческого алфавита. Повертев свиток, он вернул его игумену и выразительно пожал плечами.
– Ах, да, – опомнился пастырь. – Сейчас я прочту то, что нам нужно, – он отыскал место, где, по его мнению, были указаны наставления для искателя сокровищ, – Вот, – игумен от усердия водил пальцем по строчкам. – Здесь написано, что «путь к сокровенному лежит на лунной дорожке, и когда Утренняя звезда позволит проснуться Огненному исполину, надо найти дверь в чреве Нептуна. Уастырджи поможет ищущему».
– Ну и что? – не понял император. – Что здесь должно указывать на место, где зарыты сокровища?
– Знаете, Ваше Величество, – игумен перешел почти на шепот, будто кто-то мог подслушать их беседу. – Я уже год состою настоятелем этой обители, но не искал сокровища в подземных коридорах, вероятно, только я один. Слухи о каких-то древних кладах давно живут на мысе Фиолент, поэтому неудивительно, что ваш художник-астролог вычислил это место.
– Может быть, и так, – не стал возражать император. – Ведь никто нам не запрещает посмотреть, где и как пробегает здесь лунная дорожка, о которой говорится в тексте. Вероятно, это все же на поверхности моря. А цифр в тексте никаких нет?
– Нет, Ваше Величество, – покачал головой монах. – Только в конце приписка из неразборчивых букв и несколько нулей, вот, – он показал запись.
– Как! – воскликнул Государь. – И вы молчали, любезный!! С вашей стороны это непростительная ошибка.
– Но я даже не мог подумать, – растерянно защищался владыка. – Я и подумать не мог, что наблюдать лунную дорожку на море необходимо только в определенное время.
– Теперь мы знаем, – заключил государь, не обращая внимания на стоны отца Агафангела, – смотреть на лунную дорожку надо в полночь.
– И что будет?
– Будет то, что обязательно должно случиться! – У царя в глазах прыгали лукавые огоньки. – Непременно будет! Я это чувствую!
До полуночи оставалось не так далеко, но для владыки и Александра Благословенного время замедлило свой бег. Маятник настенных часов работал, как положено, а вот стрелки, казалось, застыли на месте и назло всему окружающему миру не хотели двигаться. С большим скрипом часовой механизм все-таки передвинул их наконец ближе к полуночи. Тогда владыка Агафангел предложил пойти на край скалы мыса Фиолент, чтобы с обрыва полюбоваться на лунную дорожку.
Церковный пастырь в сопровождении императора чуть ли не на ощупь принялись пробираться к обрыву. Им приходилось идти в темноте, потому что как назло в этот момент небо над побережьем Черного моря затянуло тучами. Луна, прячась за облаками, никак не могла пролить свой свет на землю, но двое романтиков упорно пробивались к цели. Путь к обрыву покрывала чахлая белесая трава и такой же белесый кустарник, растущие на мысе Фиолент. Как ни странно, но трава и кустарник немного разгоняли мрак, поэтому идти по белесой траве было намного легче. Царь давно уже заметил эту странную особенность крымской земли, но расспрашивать настоятеля о ней не стал, потому что грек сам только год жил в монастыре и вряд ли мог знать особенности крымских растений.
Когда царь и монах оказались на скалистом обрыве мыса и уже исчезала последняя надежда, что природа наконец сжалится над упорными кладоискателями, ночные грозовые тучи вдруг расползлись в стороны, и к побережью по неспокойному морю протянулась лунная дорожка.
– Глядите, глядите! – император схватил игумена за руку. – Господь сжалился над нами и показал нам лунную дорожку. Видите, совсем недалеко от берега дорожка затрагивает огромный подводный камень. Что это? Маленький остров?
– Нет, Ваше Величество, – отозвался владыка. – Вернее, да. Именно на этом каменном островке святой Георгий явился, будто маяк, отчаявшимся в спасении греческим морякам. Недаром у аланов его называли Уастырджи, что в переводе на русский звучит, как Георгий. Здесь, на вершине скалы, где, сияя благодатным огнем, стоял архангел, моряки на следующий день воздвигли семиметровый крест.
– Да, я видел, – кивнул Государь. – Этот крест виден был бы и сейчас, но тучи снова спрятали от нас ночное светило. Простите, как вы назвали святого Георгия по-алански?
– Уастырджи.
– Вот-вот. Именно он нам поможет, как сказано в вашем документе. Надеясь на покровительство святого Георгия, я со своим Федором Кузьмичом ближе к утру подплыву на лодке к скале-острову, отмеченному светом лунной дорожки.
– Бог с вами! – воскликнул архимандрит. – Это выходит за рамки всяческих приличий! Я просто не разрешу вам делать глупости!
– Ах, полноте, владыка, – одернул его император. – С детских лет мне запрещалось делать глупости, и я так по ним соскучился, что удержать меня не сможете даже вы. Лучше распорядитесь, чтобы лодка к утру находилась на берегу в том месте, где начинается монастырская лестница.
