– Я пришлю Джеймса Виллие, – обещал император. – Он ездил со мной в Крым и не откажется помочь вам. Но прежде нам необходимо обсудить одну неотложную проблему. Мы однажды говорили об этом, поймите меня.
– Je ferai tout mon possible
[66], – кивнула императрица.
– Надеюсь, вы помните, последние десять лет меня не оставляют мысли о передаче трона и Государства Российского моему брату, – начал Александр. – Я неоднократно говорил вам об этом и просил отнестись к моим мыслям с возможной деликатностью, ибо изложенный вам ранее план необходимо привести в исполнение в ближайшие несколько дней. Несколько раз во сне являлся ко мне батюшка и просил оставить державу на попечение братьев, а самому познать пути покаяния. И вот по приезде в Таганрог мне было еще одно видение. C'est un grand signe!
[67]
– Я понимаю, – склонила голову Елизавета Алексеевна. – Когда-то coup d'etat
[68] так взбудоражил ваше воображение, что вы боитесь этого всю свою жизнь. Но если неизбежен ваш уход от власти, то что же будет со мной?
– Ах, не волнуйтесь, mon ami
[69], – улыбнулся Государь. – Вы останетесь здесь сколько пожелаете. А если возникнет нужда вернуться в Петербург, то наш дворец всегда в Вашем распоряжении. Я по сему случаю уже дал необходимые указания. Что же касается меня…
– Именно так! Неужели вы полагаете, что дальнейшая ваша жизнь мне будет неинтересна?
– Спасибо за заботу, – Александр даже склонил голову. – Но меня ожидает другое предназначение. Мой брат Николай будет изредка наведываться к вам, если угодно, и делиться кое-какой информацией о моей стезе. Несколько дней мне понадобится для подготовки. Вас же я прошу отныне и в дальнейшем подтверждать болезненное состояние императора, и что болезнь с каждым днем прогрессирует. Остальное выполнят мои друзья.
– Друзья?!
– О да, друзья, – подтвердил Государь. – Ибо подданные, чиновники и даже слуги способны на предательство, а настоящий друг жизни не пожалеет, но выполнит просьбу. Засим разрешите откланяться, – император поклонился Елизавете Алексеевне и направился было к двери.
Но царица поднялась с кресла:
– Ваше Величество, – дыхание у императрицы участилось, она болезненно закашлялась, но быстро справилась с одолевавшим ее недугом. – Ваше Величество… Александр, вы, если можете, простите за грехи мои вольные и невольные. Иногда человек бывает настолько слаб, что отдается грехам своим не задумываясь… Простите меня…
Государь обернулся к царице и слушал ее, склоняя голову к правому плечу. Когда же короткая тирада Елизаветы Алексеевны закончилась, он грустно улыбнулся, подошел к императрице и двумя пальцами правой руки поднял ее подбородок:
– Бог простит, и я вместе с ним! Вы же не держите на меня никакой обиды и молитесь о здравии раба Божьего Александра…
Через две недели, в ночь, когда Государь России после короткой, но тяжелой болезни испускал дух, часовой у ворот в утреннем мареве вдруг увидел, как мимо него проплыло привидение ликом похожее на царя, только в длиннополой крестьянской рубахе и накинутом сверху добротном кафтане. Солдат с перепугу перекрестился, но поднимать шум не стал. Потом он вспомнил, что привидение, хоть и в крестьянской одежде, обуто было в яловые сапоги! К тому же у привидения на спине висел заплечный мешок.
«Ежели это больной царь, то зачем ему ночью бродить без мундира? – думал солдат. – А ежели привидение, то зачем ему купеческие сапоги и заплечный мешок?.. Только кто их знает, призраков-то, что им нужно?» На эти вопросы часовому вряд ли кто смог бы ответить, и он просто постарался забыть видение, будто дурной сон. Мало ли что часовому может привидеться, когда он чуть-чуть вздремнул на часах?
Глава 10
Многочасовая беспрерывная работа по разборке кирпичной стены была уже позади. Вадим и Давид сумели-таки постепенно разобрать запечатанный проход и попасть в подвальное помещение какого-то московского дома. И как раз вовремя, потому что фонарь на каске Давида светил уже слабо; у Вадима еще работал, но, очевидно, аккумулятор тоже нуждался в подзарядке.
Ввалившись в подвал, оба парня некоторое время лежали неподвижно на полу. Первым поднялся Вадим. Обследовав помещение и найдя только одну дверь, окованную железом, он сокрушенно покачал головой и обернулся к Давиду. Тот, казалось, просто прилег отдохнуть после длительного изнурительного похода.
Вадим, может быть, и позволил бы напарнику еще немного отдохнуть, но не знал, насколько силен прорыв водопровода и не начнет ли вода затапливать подвал. Тогда выхода уже не будет. А сейчас одному из них еще можно пролезть в слуховое оконце, которое находилось под потолком подвального помещения. Вадим оценил комплекцию напарника и решил, что Давид, если снимет комбинезон, то сможет протиснуться в эту единственную щель, чтобы найти по ту сторону двери живых людей и открыть подвал.
Растолкав задремавшего парня, Михайлов попытался объяснить ему суть дела, но видя, что тот еще плохо соображает, в приказном порядке поставил его перед заданием. Если человек с детства первым делом усваивает, что приказы родителей, воспитателей и вообще начальства не обсуждаются, то сознание интуитивно требует кнута. После внушения Давид уже четко знал, куда его должен подсадить Вадим и что после этого следует делать.
Вадиму слышно было, как Давид кубарем скатился по ту сторону стены, после чего звуки затихли на долгое время. К счастью, потом за дверью зазвучали голоса, звякнул металлический засов, и дверь начала медленно открываться. Перед Вадимом возник мужчина, за его плечом виднелось лицо женщины, любопытные глаза которой разглядывали попавшего в мышеловку диггера. Третьим в подвал вошел Давид, на нем уже были брюки, хотя и явно чужие. В подвальном помещении, оказывается, имелся свет, так как вошедший мужчина первым делом нажал кнопку выключателя.
– Вот он, Светлана Ефимовна, – указал Давид на своего напарника. – Я, как видите, ничуть не солгал.
– Интересно, – оценивающе взглянула на Вадима женщина. – А где же манускрипты?
– Какие манускрипты? – насторожился Михайлов.
– Да вот ваш приятель рассказал, что вы ищете библиотеку Ивана Грозного и нашли уже какие-то бумаги, – объяснила Светлана Ефимовна. – Я конечно же сразу вызвала Сергея Ивановича, и мы пришли вызволять вас из плена. Так где же бумаги? Нам тоже интересно вплотную соприкоснуться с историей Государства Российского.
Вадим Михайлов понял, что Давид пустил в ход всю свою изобретательность и обаяние, чтобы заинтересовать «спасателей». Но ложь, произнесенная «во спасение», вызывала другую ложь. Кто знает, к чему это нагромождение может привести? Поэтому Вадим попытался все свалить на взбесившуюся стихию:
