Платов же позвал к своему шатру коменданта крепости Немур – закусить, чем Бог послал.
– А где же ваша пехота? – спросил пленный гость.
– Вот те люди, – атаман показал на своих казаков, – которые штурмовали вас ночью.
– Я должен быть расстрелян за мою оплошность! – завопил французский полковник. – Никогда бы я не сдал города, если бы знал, что тут одни казаки!
– Э, друг мой, – похлопал его по плечу атаман. – Прежде не хвались, а Богу помолись! Напиши-ка лучше Наполеону, что с нашим Государем ополчился на него сам Бог, и мы не желаем зла никому из французов, но хотим истребить только его, нашего заклятого врага.
Торжественно, во главе своего Атаманского полка, вступил в Немур Платов. Жители приветствовали казаков радостными криками: все радовались, что «страшные» русские город грабить не стали.
А 30 марта под стенами Парижа произошло последнее сражение. К утру следующего дня русские овладели всеми валами и рвами столицы Франции, и к 10 часам утра русский Государь Император Александр I вместе с королем прусским вступил в завоеванный город.
Донским казакам было разрешено стать биваком на Елисейских Полях, и туда целыми днями приходили жители Парижа посмотреть на доблестных нашумевших воинов. Два с лишним года побеждали они непобедимую до той поры французскую армию. Их атаман – граф Матвей Иванович Платов – вызывал особый интерес. Даже англичане пригласили его посетить Лондон, подарив атаману драгоценную, украшенную бриллиантами, саблю. Англичане преклонялись перед храбростью русского и восхищались его умом и сообразительностью. На английских фабриках стали выпускать блюда и чашки с изображением донского атамана и русского императора.
Сам Александр никогда не забывал верности казаков, отличившихся в борьбе за освобождение Отечества, но и после, по благословению старца Серафима, не раз вспоминал это время, благодаря Богородицу, защитившую Москву от извергов. После войны им была подписана грамота войску Донскому, в которой значилось:
«Божией поспешествующей милостью МЫ, АЛЕКСАНДР ПЕРВЫЙ, Император и Самодержец Всероссийский и пр. и пр. и пр. На Дон в нижние и верхние юрты, нашим атаманам и казакам, войсковому атаману генералу от кавалерии графу Платову, правительству войска Донского и всему оному знаменитому войску, Нам вернолюбезному:
Донское наше воинство в минувшую с французами войну усердием, подвижностью и храбрыми действиями своими оказало важные Отечеству услуги. Поголовное ополчение и прибытие оного в знатных силах к нашей армии было такое поспешное и скорое, которое тогда только бывает, когда совершенная к исполнению долга своего ревность всех и каждого одушевляет и движет. Мужественная и неутомимая бдительность войскового атамана графа Платова, также и сподвизавшихся с ним всех войск сего храбрых генералов, офицеров и всех вообще донских урядников и казаков, много способствовала к преодолению великих сил неприятельских и к одержанию над ним полных и знаменитых побед. Они непрестанными на него нападениями и частыми с ним битвами везде возбраняли ему способы к продовольствию и через то привели всю многочисленную конницу его в совершенное изнурение и ничтожество. Когда потом, после многих бедственных для него сражений, был он победоносным нашим воинством поражен, обращен в бегство и преследован, тогда на пути в новых с ним жарких сражениях отбито у него бывшими под предводительством Нашего храброго атамана графа Платова донскими казаками знатное число артиллерии со многими взятыми в плен генералами их, офицерами и солдатами. Сверх сего неприятель, беспрестанно ими обеспокаиваемый, принужден был многие орудия свои, со всеми к ним принадлежностями, затоплять в болотах и реках или, не успевая и того сделать, оставлять нам в добычу, так, что в продолжение бегства своего за пределы Российские, претерпел всеконечное и совершенное истребление.
Такие знаменитые заслуги и подвиги Донского войска нашего, коими ознаменовало оно себя под начальством Нам верностью преданного войскового атамана графа Платова, в кампанию 1812 года, и более в продолжение войны во многих битвах, с издания манифеста 13 апреля 1813 года до заключения мирного трактата в Париже, налагают на Нас долг перед целым светом засвидетельствовать и повторить изъявления в помянутом манифесте справедливую Нашу к нему признательность и благоволение. Да сохранится сие свидетельство в честь и славу его в памяти потомков.
В справедливом уважении к сим отличным подвигам знаменитого Донского войска и в знак Монаршего попечения Нашего о его славе, жалуем Мы ему, от лица благодарного Отечества, знамя, отличные деяния войска в незабвенную для России войну изображающее.
Да некогда сыны сынов вернолюбезного Нам войска Донского, преднося пред рядами своими сию святую хоругвь славы и Отечества, вспомнят деяния отцов своих и последуют их примеру.
В довершение всемилостивейшего благоволения Нашего к Донскому войску, Мы подтверждаем все права и преимущества, в Бозе почивающими высокими предками Нашими ему дарованные, утверждая Императорским словом Нашим ненарушимость настоящего образа его служения, толикою славою покрытого; неприкосновенность всей окружности его владений со всеми выгодами и угодиями, грамотами любезнейшей бабки Нашей Государыни Императрицы Екатерины Великой 27 мая 1793 года и Нами в 1811 году августа 6-ой день утвержденную и толикими трудами, заслугами и кровью отцов его приобретенную.
Мы надеемся, что таковая признательность Наша, вернолюбезному войску Донскому ныне изъявляемая, обратится ему в священную обязанность стремиться с новой ревностью к новым подвигам по первому воззванию Отечества. Пребывая ко всему Донскому войску и к каждому чину и чиновнику оного в особенности Императорской Нашею милостию благосклонны, благоволили Мы подписать сию грамоту собственной нашею рукой и Государственной печатью утвердить повелели».
Нельзя сказать, что Александр часто вспоминал о прошедшем, но эти годы жизни императора тесно переплелись с историей России. И не вспоминать прошлое он бы попросту не смог. Только сейчас минувшее настигло его с небывалой силой, вынимая из архива памяти самые сокровенные воспоминания. Они вспыхивали такими ослепительными образами, что воспроизводили даже самые мелкие детали, на которые обычно человек не обращает внимания. Но ничего на этом свете просто так не случается.
Если прошлое каким-то образом возникло в сознании и напомнило о себе, то, может быть, именно сейчас это необходимо.
Говорят, что так человек вспоминает свое прошлое перед кончиной. А сейчас? Ведь пострижение в монахи – это крест на всей прошлой жизни. Недаром ангел-хранитель – князь Александр Благоверный – очень желал принять постриг, когда возвращался домой из добровольного татарского плена, освободив Русь на долгие годы от крови и вражьих набегов. Владимирский митрополит исполнил пожелание князя, и Александр Невский принял постриг с именем Алексий, но в схимниках пробыл всего лишь неделю. Потому и до сих пор в православных церквах его поминают и молятся ему, как Александру Благоверному.
Свое славное имя из прошлого Федору Кузьмичу сохранять не хотелось. Та, прошедшая, жизнь – это путь исканий, падений и потерь совсем другого человека. За годы послушничества в Дивеево у старца Серафима Саровского и иноческого послушания здесь, в старообрядческом скиту у настоятеля Рафаила, много было понято и пересмотрено. Настоятель скита понимал Федора Кузьмича и не противился оставить за ним это простое имя. Тем более, о том же просил в своем последнем письме и отец Серафим. Протоиерей Рафаил видел, что послушник готов к постригу, ибо дальше жить ему предстояло в миру. Конечно, настоятель мог бы предложить Федору Кузьмичу остаться в скиту, да только иная стезя была уготована для него. Для этого настоятель и заглянул в келью, где тот готовился к пострижению.
