– Простите, ради Бога, – стушевался Давид. – Но мы сюда пришли оттуда, – он указательным пальцем ткнул в темный проем, где разместились сундуки библиотеки.
– Что ж, пойдем, покажешь, откуда и в какую дверь вы вошли, ибо нет в той стороне никаких дверей и отверстий, – долговязый старец наклонился и снова исчез в темном проеме двери.
Давид послушно последовал за ним.
Пока мужчины обходили пространство хранилища, Вилена принялась осматривать алтарь, в котором обнаружила старинные иконы Новгородского письма. Она осмелела и, выдернув из кольца в стене факел, выглянула из алтаря. Перед ней оказался большой пещерный грот с иконами и выписанными на стенах цитатами из Евангелия. Дальше виднелась какая-то дверь, но зайти за нее Вилена не успела: сзади послышались мужские голоса, и девушка вернулась в алтарь.
Из темной комнаты с сундуками первым показался Давид. По внешнему виду он напоминал щенка, незаслуженно побитого хозяевами, и даже в глазах его ярко блестели еще не пролившиеся слезы. За ним следовал старик, у того на лице отпечаталось лишь задумчивое осмысление происходящего. Казалось, он более спокойно воспринимает случившееся с ним, чем его молодой собеседник.
– Представляешь, – Давид сразу переключился на Вилену. – Наш новый знакомый утверждает, что мы находимся в старообрядческом храме девятнадцатого века! Что он здесь был одно время послушником и даже принял постриг!
– Ну и что? – пожала плечами Вилена. – Тебе кажется это из ряда вон выходящим? А я вот уже давно ничему не удивляюсь.
Холодный ответ Бусинки немного отрезвил запальчивость Давида, только он все равно не хотел сдаваться:
– Как же так может быть?! Из одного временного пояса нельзя так вот просто перепрыгнуть в другой! И там, – парень показал пальцем в темную комнату, – там есть вход в наш двадцать первый век!
– Не думаю, – так же холодно посмотрела на него девушка. – Лучше успокойся и давай послушаем старца.
– Не знаю, девица, что хотел найти за сундуками ваш друг, только никакой кирпичной стены Дома Чертковых там нет, – резюмировал Федор Кузьмич. – Да и откуда взяться кирпичу? Но если вы попали к нам действительно из будущего, в чем ваша одежда не оставляет сомнений, то советую не искать лишних неприятностей. Я за свою жизнь повидал многое и не удивляюсь, что петля времени застигла вас в подвале того дома, про который говорил отрок. Ежели воля Господа нашего такова, то все-таки не изволите ли вы помочь мне вывезти отсюда царскую библиотеку в более надежное место.
– Эти книги должны стать достоянием общества! – перебил старца Давид.
Федор Кузьмич повернулся к нему и назидательно объяснил:
– Но помилуйте! Сия библиотека содержит много больше неполезных знаний, чем отмеченных Богом. Если некоторые книги и летописи отсюда попадут в руки нечистых на совесть людей, то погибнет не только наша страна, а весь мир будет долгое время подвергаться опасности исчезновения в небытие. Ужели вы желаете способствовать смерти хозяйничать на земле? Я полагаю, библиотеку эту, кроме вас, никто искать не будет. Вот поэтому с благоволения Бога нашего вы и оказались здесь… Пойду, позову Спиридона, он поможет загрузить сундуки на телеги. А вы пока побудьте здесь.
Старец ушел, а Давид схватился за голову обеими руками и сел на пол возле алтаря.
– За что? За что? – всхлипнул он. – Мы просто здесь погибнем.
– Кто сказал, что погибнем? – Бусинка подошла к нему, опустилась возле и принялась гладить его взлохмаченную голову. – Старец сказал ведь, что если мы попали сюда, то не просто так. Какие бывают петли времени – нам рассказывал Вадим. Помнишь? Значит, для подземной столицы это не редкость. А что попасть назад не сможем, это и хорошо. Никакая нечисть нас здесь искать не будет, а тем более Кремлевские чистильщики. Этим материалистам важно только то, что происходит у них под носом. А под крылышком старца мы не пропадем. Он молится об искуплении грехов, вот и нам предоставлена эта возможность. Вспомни, что сказал путеобходчик в метро на Лубянке: «…только любовь сможет указать тебе дорогу к решению проблемы…» Главное, что я тебя не потеряла, и…я люблю тебя.
– А я тебя, – прошептал Давид. – Милая, а ты действительно думаешь, что Федор Кузьмич…
– Он – монах-старообрядец Федор Кузьмич, – улыбнулась Бусинка.
Видимо, слова любимой девушки заставили Давида согласиться с настоящим и безропотно принять подарок Бога. Возможно, именно здесь безопаснее всего постигать науку жизни вместе со старцем. Да и Федору Кузьмичу будет небезынтересно узнать, какие предсказания Серафима Саровского уже сбылись, а каким еще только предстоит исполниться. Всему свое время.
Эпилог
Федор Кузьмич с опаской выглянул из-за дворовой калитки старинного особняка и увидел пред собой шумную улицу незнакомого города. Что это была не Россия, старец не сомневался, потому как всюду виднелись рекламы магазинов и торговых лавок с иностранными названиями. Прямо перед ним, на противоположной стороне многолюдной улицы над витриной магазина висела вывеска «ZWILLING J.A. HENCKELS». И, если это какая-нибудь заграница, то все было бы нормально, только рядом с этой вывеской красовалась другая – «ОХОТНИК».
Федор Кузьмич протер глаза и встряхнул головой, но вывески от этого не исчезли. Более того, чуть дальше от лавки для охотников, он разглядел еще одну нерусскую надпись «Apple iPhone», с которой соседствовала совершенно дикая вывеска «Столовка & party».
Очередной раз встряхнув головой, Федор Кузьмич решился все-таки выйти на эту диковинную улицу, но ясности не прибавилось. Пройдя несколько шагов вправо, он принялся разглядывать огромные витрины, над которыми русскими буквами было написано «ГЛЕДИЗ». Судя по множеству тарелок, чайников, столовых сервизов и прочей фарфоровой рухляди, выставленной в стеклянной витрине, под этим таинственным названием скрывалась посудная лавка. А рядышком с ней весь первый этаж дома занимал книжный пассаж «Библио-Глобус». На витринах пассажа также были выставлены книги, а на уровне второго этажа висели огромные портреты каких-то писателей. Из них Федор Кузьмич узнал Михайло Васильевича Ломоносова и Гавриила Романовича Державина.
– Рассея все ж таки, – буркнул старец, достал из кармана полотняный платок и вытер вспотевшую лысину.
Но из нескольких портретов, неизвестных Федору Кузьмичу, выделялся один. Это был портрет Николая Ивановича Новикова. В сопутствующей надписи значилось, что этот «знаменитый общественный деятель, одна из крупнейших фигур Русского Просвещения» родился в 1744 году, а ушел из жизни в 1818-м.
– Вот и знакомые появляются, – саркастически улыбнулся старец. – Только кто ж тебя в одну из крупнейших фигур Русского Просвещения записал? Ах, вероятно, роль сыграла «Древняя Российская Вивлиофика», на издание которой бабушка выделила немалые средства
[114]. Однако же впоследствии ты стал одним из крупнейших предводителей масонского движения и немало повлиял на кончину моего батюшки…
