Нет, Сильвестр ни в коей мере не одобряет народного восстания и казней временщиков. Это возмездие, но возмездие ужасное, это закономерное следствие безумия власти, но следствие разрушительное для государства. Спасение России, по его мнению, могло прийти только от праведного правителя – и такой явился. Это была царевна Софья Алексеевна. Медведев подробно рассказывает, как она выступила на политическую авансцену в критический для «верхов» момент и заполнила собой вакуум власти, взяв на себя «великий труд» борьбы с восстанием, когда для этого не было реальных сил. Обширное и детальное повествование «Созерцания краткого» – это фактологическое обоснование идеи «власти по достоинству» и конкретного внутриполитического курса правительства регентства.
В вынужденно компромиссной политике Софьи и ее сторонников Медведев увидел внутриполитический идеал мирного, милостивого, кроткого управления подданными, основанного не на силе, а на мудрости верховной власти. Все сочинение призвано было показать бесперспективность «жесткого» курса внутренней политики и спасительность «мягкого» курса. Как историк, Сильвестр не мог, конечно, не заметить и не отразить в своем произведении использовавшиеся правительством регентства аморальные методы: обман, подкуп, казнь невинных Хованских и т. п. Но и это не раскрыло ему глаза на истинный, тактический характер «мягкого курса», дававшего «верхам» передышку для накопления сил и нового, еще более ужасного «закручивания гаек». Весьма вероятно, что Медведев был серьезно убежден в незначительности этих отклонений от нравственного императива по сравнению с действительно значительным результатом – достижением мирными средствами общественного согласия после столь мощного социального взрьгаа. Недавно выяснилось, что и сам он, декларируя правдивость своей истории, пошел на тщательно продуманный обман, введший в заблуждение многие поколения исследователей.
Сотрудничество с Шакловитым позволило Медведеву построить «Созерцание» на очень солидной документальной основе. Всемогущий временщик попросту изъял множество документов из архивов Разрядного и Стрелецкого приказов, так что даже копий их зачастую не осталось. Поэтому среди приведенных в «Созерцании» документов очень трудно было обнаружить подложный, составленный по всем правилам делопроизводства, но не в 1682 году, которым он датирован, а не ранее 1686 года. Речь идет о «соборном акте» избрания Софьи правительницей при двух царях в мае 1682 года, в разгар Московского восстания. В действительности такого избрания не было, а отмеченные в акте привилегии и права царевна приобрела только в результате упорной борьбы несколько лет спустя.
Смысл подлога ясен: Шакловитый и солидарный с ним в этом вопросе Медведев хотели укрепить права Софьи на власть, показать, что она правит по желанию народа, так же как и цари. На первый взгляд это был опасный шаг: не заметить «избрания» Софьи люди не могли и поэтому сразу же должны были усомниться в правдивости рассказа. Но во второй половине мая 1682 года в Москве оставалось довольно мало дворян и приказных людей (как помним, большинство их разбежалось в страхе перед восстанием). Недаром Медведев в предисловии к «Созерцанию» не без иронии отметил, что пишет о событиях, о которых все говорят, но мало знают, поскольку слишком многие тогда «в малом времени отсутствовали».
Замысел подделки акта несуществовавшего земского собора был плодом тонкого политического расчета. Ведь и акт «всенародного и единогласного» избрания на царство Петра был подложным, поскольку ни собора, ни избрания в действительности не было. Да и «избрание» на царство Ивана было небезупречным, поскольку, согласившись посадить его на трон «первым», главным царем, Боярская дума затем «исправила» свое решение и в соответствующем акте представила царей равными. Так что обеим группировкам, как сторонникам царевны, так и «петровцам», было политически невыгодно дезавуировать равно недостоверные акты, «утверждающие» права их ставленников на власть.
Можно предположить, что Медведеву этот обман представлялся вполне невинным: автор просто «рационализировал» историю, задним числом воздавал царевне Софье за ее действительно титаническую государственную деятельность весной – летом 1682 года, писал так, как, по его мнению, должно было быть «по справедливости». Назвать это преступлением не могли позже и следователи. Конечно, нетрудно предположить желание придворных рассчитаться с автором смелой историко-политической книги, которая немедленно после ее создания стала распространяться по Москве в рукописях. Но документы свидетельствуют, что члены розыскной комиссии 1689 года, издававшие приказы о поимке Сильвестра, не были знакомы с «Созерцанием кратким» и позже, когда Медведев упоминал о книге на допросах, не выказали к ней интереса.
Реальные политические взгляды Медведева и его публицистическая деятельность в поддержку власти царевны Софьи Алексеевны не могли учитываться и, что еще важнее, не учитывались при объявлении его государственным преступником № 2. Выбор его как подставной фигуры в политическом процессе Шакловитого с товарищами (с целью усилить представление публики о «зловещем заговоре») тоже не кажется удачным. Сильвестр был широко известен как ученый публицист, далекий от придворных интриг и честолюбия. Он ни в коей мере не был помехой для захвата власти «петровцами». В чем же дело? Какие мотивы руководили организаторами переворота августа – сентября 1689 года, бросившими Сильвестру страшные обвинения без всяких видимых оснований? Что привело еще одного русского писателя к палачу?..
Беглец
Темная монашеская коляска, мягко покачиваясь на ременной подвеске, свернула с большака в дубовую аллею, ведущую к воротам Бизюкова монастыря, что в Дорогобужском уезде. За ней следовали расписные возки сопровождающих. Только когда в вечерних сумерках показались белые каменные ворота, старец Сильвестр почувствовал, как ослабевает напряжение, сковывавшее его в последние дни. Этот далекий монастырь был безопасен. Здесь игуменом был Варфоломей, которого Сильвестр приютил некогда в Заиконоспасском монастыре, отогрел лаской, со временем помог получить и должность. Варфоломей верен своему покровителю. Он ежегодно присылал о себе весточки с подарками: монастырским медом, грибками и другими лакомствами. Здесь Медведев решил укрыться и переждать Московское смятение, пока великие мира сего не выяснят свои отношения.
Оберегая покой Варфоломея, Сильвестр не сказал, что бежит от беды. Сказал только, что опасается святейшего патриарха, да Варфоломей и сам знал эту историю, тянущуюся не один год. Радушно встреченный игуменом, Сильвестр прошествовал в отведенную ему с Арсением келью, оставив своих спутников ужинать в обществе охочих до новостей монахов. Не впервые Медведеву приходилось спасаться бегством в дальний монастырь. Вынужденное затворничество не пугало, но тревога, скрытая в глубине сердца, не проходила.
Когда-нибудь будущим книжникам, склонившимся над моими трудами, думал Сильвестр, и жизнь моя покажется гладкой, как строка в книге. Может, им и удастся узнать что-то обо мне, но трудно спустя долгое время разобраться в чужих бедах, подъемах и падениях, мучительных сомнениях и колебаниях. А может, ни строки не оставит всепожирающий костер наших инквизиторов, исчезнут выстраданные книги и останутся потомкам лишь лживые хулы, извергнутые на растоптанную память обо мне врагами. Видит Бог, не моими врагами, но врагами разума!
