Ростов остался тогда действительной неудачей. И причиной тому было, что осознавал и митрополит Иларион, вычеркнувший ростовский эпизод из общей величественной картины мирного крещения, простое обстоятельство – Ростовская земля еще не являлась Русью. Русью в том новом смысле, который создавал и выстраивал Владимир – единое государство на славянской основе, сплоченное властью Рюриковичей и православной верой. Со славянами благодаря трудам святых Кирилла и Мефодия христианство говорило на родном языке, с мерянами и вепсами – еще нет. Они уже восприняли от славян их языческих богов, которым могли совершать привычные обряды. Но принять от славян же, да еще не «своих», а далеких киевских, нечто совершенно новое и непривычное показалось местным финнам уже не благом. Потребовались десятилетия общения и слияния народов на Ростовской земле, чтобы идол Велеса сперва переместился из центра града в Чудской конец, а затем и вовсе был сокрушен преподобным Авраамием Ростовским – уже в начале XII века…
Сейчас же, несмотря на всю тревожность события, Ростов остался именно эпизодом. Малой, пусть и трагичной, неудачей на фоне торжества крещения Руси. Но и напоминанием о том, какие трудности могут ждать князей-просветителей впереди. Владимир понимал, что без долгой и тяжелой борьбы за души подданных победы не достичь. Но пока, получая вести о крещении тысяч славян, о возведении храмов и сокрушении капищ, он имел все основания радоваться чистой и светлой радостью новообретенной веры. Иаков Мних вкладывает в уста ликующего князя благодарственную молитву: «Господи, Владыко благой! Помянул меня и привел меня на свет, и познал я всей твари Творца. Слава Тебе, Боже всех, Отче Господа нашего Иисуса Христа! Слава Тебе с Сыном и Святым Духом! Так меня помиловал! Во тьме был, дьяволу служил и бесам, но Ты меня святым крещением просветил. Как зверь был, много зла творил я в поганстве, и жил, как скотина, но Ты меня укротил и наставил своею благодатью. Слава Тебе, Боже, в Троице прославляемый, Отец, и Сын, и Святой Дух, Троица Святая! Помилуй меня, наставь меня на путь Твой и научи меня творить волю Твою, ибо Ты есть Бог мой».
Сразу после крещения Владимир разослал по Руси новый приказ. Он велел отбирать по всей Руси детей «нарочитой чади» – знати и родовых старейшин – ради обучения грамоте. Стали возникать первые школы, пока лишь в Киеве и некоторых других градах, где русским детям давали «учение книжное». Здесь пригодились и беглецы из Болгарии, и русские грамотеи-христиане. Но, конечно, и из греческого духовенства для отправки на Русь отбирали прежде всего тех, кто был знаком со славянской грамотой. Священник стал и первым учителем.
Владимир не собирался просто распространять отвлеченное «просвещение» в современном смысле слова. Учили не книгам вообще, а именно христианским, в первую очередь Святому Писанию. Князь не считал грамотность и обязательной для воина или правителя – далеко не все его сыновья обучились читать. Но он понимал, что Руси, как воздуха, не хватает собственных священнослужителей, иереев-сородичей, которые были бы для паствы своими во всех смыслах. Он глубоко почитал тех греческих подвижников, которые пришли крестить вчерашних врагов – но понимал, что для подлинного утверждения веры их одних будет мало.
Естественно, очередное княжеское новшество вызвало в новокрещеной стране недоумение и даже страх. Детей приходилось именно набирать по княжескому приказу. Самостоятельно в учение никто пока не шел. Матери оплакивали уведенных княжескими посланцами, как покойников. Лишь со временем, особенно когда школы стали возникать по малым градам, учение стало привычным и даже престижным делом в боярских семьях. Но это произошло гораздо позднее, уже при Ярославе Мудром – не в последнюю очередь получившим свое прозвание именно благодаря заботе о книжной науке.
Описав учреждение школ, Начальный летописец переходит к итоговой похвале крещению Руси. «Прежде не слышали словес книжных, – пишет он, – но Божьему устроению и по милости Своей помиловал нас Бог, как и сказал пророк: “Помилую, кого хочу, помилую”. Помиловал нас также омовением бытия и обновлением духа – по изволению Божьему, а не по нашим делам. Благословен Господь Иисус Христос, возлюбивший новых людей, Русскую землю просветивший крещением святым. Потому и мы припадаем к нему, глаголя: Господи Иисусе Христе, чем воздадим Тебе за все, чем воздал нам Ты, грешникам? Недоумеваем о воздаянии дарам Твоим. Велики, Господи, чудны дела Твои, и величию Твоему нет предела!»
Восхвалив вместе с библейскими пророками величие и милость Божью, воспев вместе с апостолом Павлом новое рождение и грядущее воскресение, летописец завершает: «Мы же возопим ко Владыке Богу нашему, глаголя: Благословен Господь, не давший нас в добычу зубам их – сеть сокрушилась, а мы избавлены были от прелести дьявольской! И погибла память их с шумом, а Господь вовеки пребывает, восхваляемый русскими сынами, воспеваемый в Троице. А демон проклинаем верными людьми и целомудренными женами, принявшими святое крещение и покаяние во отпущение грехов, – новые люди, христиане, избранные Богом».
Русь обновленная
О значении крещения Руси написаны, без преувеличения, горы научной и популярной литературы. Для христианина «значение» это очевидно и не нуждается в дополнительных комментариях. Подлинный смысл крещения Владимира и его подданных вполне выражен в приведенных словах Начального летописца. Но невозбранно, конечно, и рассуждать о мирских – будь то политических или культурных – последствиях принятия Русью христианства. Тем более что последствия эти оказались весьма благотворны.
Политическое значение налицо, и Владимир ощутил его выгоды сразу. Крещение включило Русь в сообщество христианских народов Европы. Это открывало путь к установлению добрососедских отношений между Русью и большинством сопредельных государств. Владимир стремился к миру и союзу со всеми единоверцами. Те же видели в нем теперь не вождя воинственного языческого племени, а христианского государя, причем почти что царского достоинства – и благодаря огромным размерам державы, и благодаря браку с порфирородной византийской царевной.
Было и значение внутриполитическое, хотя оно осознавалось и сказывалось гораздо медленнее. Приняв христианство из Византии, Русь сама стала миссионерским, цивилизующим центром для соседних с ней языческих племен. Принятие зависимыми от Руси племенами христианства полностью уравнивало их в правах с основным населением государства, способствовало сближению обычаев и культур. Целый ряд финских и других племен в результате превратились из данников в непосредственные составляющие Древнерусского государства, а позже отчасти и влились в состав русского народа.
Самым же заметным для самих русских в их повседневной жизни оказывался настоящий культурный бум, начавшийся сразу после крещения киевлян. На Русь начали проникать традиции иконописи и церковного каменного зодчества. Облик русских городов стремительно менялся. В одном сравнительно еще небольшом Киеве за время правления Владимира было возведено более четырех сотен церковных зданий – включая часовни и монастыри. Впрочем, каменными были далеко не все. Пока, в год крещения, по всей Руси во множестве рубились деревянные храмы.
