Бой на стенах и на улицах города длился более пяти часов. К вечеру неприступная Анапа была в наших руках. Половина турецкого гарнизона была перебита, вторая во главе с сераскиром и шейхом Мансуром сдались. На стоявшей под берегом шебеке успели уйти в море лишь полторы сотни янычар. Наши потери тоже были немалыми – почти четыре тысячи убитых и раненых.
За Анапу Гудович вполне заслуженно получил Георгия 2-го класса, а к нему золотую шпагу, украшенную лаврами и бриллиантами.
Со взятием Анапы Россия твердой ногой стала на Северном Кавказе, где стоит и поныне.
* * *
К весне 1791 года на константинопольском рейде стало тесно от обилия судов. Тут алжирская флотилия с триполитанской, там тунисская. Меж ними линейный флот, чтоб алжирцы с тунисцами по причине давнего соперничества между собой не передрались. Султану Селиму Третьему во что бы то ни стало нужен был реванш. На суше после Рымника и Измаила, и это было уже очевидно, никаких побед уже не предвиделось. Но на море оставался шанс. Этим шансом султан считал победителя греческих корсаров Саит-Али. Именно он – алжирский разбойник, должен был заставить русских не просто сесть за стол переговоров, но заставить вернуть Великой Порте все, что было у нее отвоевано за три предыдущих года. Флот был единственной и последней надеждой султана, а потому на его подготовку к предстоящей кампании не жалели ничего.
Саит-Али, гордый доверием султана, выкрасил бороду хной (как у Селима!) и поднял на брам-стеньгах своего корабля красные и зеленые флаги – знак решимости и свирепости.
Однако чем ближе к лету, тем Саит-Али все больше начали одолевать сомнения в успехе будущих действий. Обещания обещаниями, но, будучи человеком далеко не глупым, а в морском деле весьма сведующим, он прекрасно понимал, что российский регулярный флот – это совсем не флотилия греческих корсаров, и здесь игра идет по-крупному. Но, увы, все возможные и невозможные обещания были им уже сделаны, и теперь алжирец обязан был плыть, драться, победить или погибнуть.
Весьма опытным был и сам командующий султанским флотом Хуссейн-паша. Из воспоминаний лейтенанта Егора Метаксы: «Хусейн-паша был подлинно одарен необыкновенными качествами: чрезвычайная его деятельность, твердость, разум и какое-то стремление в усовершенствовании флота и всего войска турецкого отличали его разительно от прочих министров, слепо прилепленных к старым предрассудкам».
В последних числах мая, когда в тенистых кипарисовых рощах уже вовсю пели соловьи, шесть десятков турецких боевых судов, паля салютами, покидали Константинополь. На террасе сераля, в окружении жен, гордо взирал на это шествие могущества и силы Селим Третий. Настроение у султана было хорошее:
– Конечно, презренный Потемкин удачлив и дерзок, но теперь ему настанет конец! Мой флот покроет все Черное море и раздавит Ушак-пашу, как хитромудрый кот давит глупую мышь! – говорил Селим, любуясь на свой огромный флот.
– Да прислушается к твоим словам Аллах, о, несравненный! – хлопали в ладоши луноликие жены.
Согласно замыслу султана, капудан-паша с Саит-Али должны были вначале явить мощь своего флота у берегов Румелии и поддержать тамошнюю армию, а затем совершить набег к кавказским берегам. При встрече с русскими велено было их топить без всякого милосердия. Не надеясь особенно на свои пушки, турецкие флагманы решили вновь обратиться к старому и испытанному способу боя – абордажу, чтобы в рукопашных на корабельных палубах решить вопрос о том, кто же будет хозяином моря. Для этой цели были выпрошены у султана несколько тысяч столичных янычар. Янычары морским походом были не особо довольны, а потому целыми днями лежали, куря кальян, вокруг своих медных суповых котлов и с презрением смотрели на бегающих туда-сюда матросов.
За ночь флот успел благополучно удалиться от Константинополя на 80 миль. Утром следующего дня ветер неожиданно переменился, и разразилась сильная буря, в результате которой от флота отстал поврежденный фрегат. Команду фрегата охватила паника. «Матросы на оном и сам капитан без всякого искусства в мореплавании не знали даже, куда предпринять путь к спасению» – писал современник. Чудом его снова занесло в Босфор. Остальной турецкий флот вскоре подошел к Констанце. 9 июня он направился мимо Дуная и Аккерманского рейда к острову Березань, откуда пошел в крейсерство около берегов Крыма, а потом тоже вернулся обратно.
Придя на вид Варны, Хуссейн-паша явил свое могущество сухопутному войску Порты, а затем повернул на Крым к Балаклаве. Продемонстрировав свой флаг и этим берегам, он наконец взял курс на Анапу, чтобы там налиться водой и отдохнуть.
3 июля, подойдя к берегам Анапы, капудан-паша направил туда три кирлангича для разведки, а за зеленью и другими припасами своего чауша. Кирлангичи вошли на рейд и первые два из них, ошвартовавшись у пристани, к великому изумлению команды, тотчас были взяты в плен. На третьем еще на подходе разглядели русский флаг над крепостью и успели отойти.
Спустя несколько минут Гудович уже допрашивал слугу капудан-паши. Тот поведал все, что знал:
– Флот великого и непобедимого султана Селима ныне велик как никогда и насчитывает 25 линейных кораблей и до четырех десятков малых. На судах сидит 20 тысяч войска, из которых весьма много алжирцев, которые в морском деле опытны и в драке свирепы. Во главе алжирцев храбрый Саит-Али, а всем флотом командует великий адмирал Хуссейн-паша.
– Поприветствуем капудан-пашу! – обратился к начальнику артиллерии Гудович. – Дай ему пару залпов для острастки!
Только получив в борта своих кораблей порцию ядер, Хуссейн-паша понял, что он опоздал, и Анапа уже перешла в руки гяуров. Делать здесь больше было нечего, и турецкий флот повернул на обратный курс. 28 июня впереди вновь показались подернутые синей дымкой крымские берега. Попивая полуденный кофе, и Хуссейн-паша, и Саит-Али мечтали о победе и щедротах султана. Но где она еще эта победа?
Увы, победы не было. Обойдя Черное море еще раз, турецкий флот ни с чем вернулся в Константинополь. Злые языки, однако, говорили, что вернулись Хуссейн-паша и Саит-Али вовсе не из-за морского волнения, а по причине слухов, что навстречу им вышел беспощадный Ушак-паша. Впрочем, это были только разговоры, а что было на уме и на сердце турецких адмиралов, мы уже никогда не узнаем.
Тем временем проигранное Мачинское сражение произвело на Юсуфа-пашу должное впечатление, и он снова уселся за стол переговоров в Чистове.
– Передайте султану, что настала пора спасать хотя бы то, что еще можно спасти! Иначе мы обречены потерять все!
Однако от подписания каких-либо конкретных бумаг визирь пока уклонялся, ожидая добрых вестей с моря.
Что касается султана, то на этот раз Селим уже не послал к великому визирю палача за его головой. Что толку рубить головы визирям, когда они все равно ничего не в силах изменить! Теперь последней надеждой повелителя Вселенной был обиженный, но по-прежнему верный Гази-Хуссейн-паша и храбрый алжирец Саит-Ага.
– Если Хуссейн добудет мне победу, я осыплю его такими милостями, о каких только может мечтать смертный! – объявил своим вельможам Селим, возлежа на коврах. – Но наберемся терпения и вверим свою судьбу Аллаху!
