На рассвете море оказалось пустым, было очевидно, что туркам удалось оторваться.
– Ничего страшного! – не терял присутствия духа Ушаков. – Мы следуем к Босфору и там всех беглецов перетопим! С разбитым рангоутом они не ходоки! Курс на Босфор!
В орудийных деках уставшие после боя матросы были веселы. Победа она есть победа!
– Пошел турка по шерсть, да вернулся сам стриженый! – обменивались впечатлениями.
После сражения, как писал Ушаков, «…при румельских берегах, а особо при Эмене, Мисемрии, Фаросе и Сизополе, многие суда, в том числе некоторые транспортные, с хлебом, везомым в армию, загнали на берега и выстрелами при оных затопили; людей, бежавших с них, при сопротивлении во множестве побили и потопили и четыре малые судна, взяв в плен, привели ко флоту, а как оные оказались взять с собою не способны, то также затоплены; пленных людей на оных взято 14 человек; а прочие все на барказах бежали и в погоне за ними побиты и потоплены. 2-го числа сего месяца шедшая от стороны Варны большая турецкая шебека под военным флагом, хорошо вооруженная крейсерскими ж судами и “Макроплеею”, не могучи уйтить, загнана на каменный подводный риф мыса Эмене…»
Ставшая на мель шебека стала тонуть, бывшие на ней турки пытались добраться до берега, но перетонули в прибрежных бурунах. Отличился и капитан «Панагит Апотумангана» лейтенант Звороно, который преследовал, догнал и сжег большое турецкое судно.
Тем временем корабли Ушакова поворачивали свои форштевни на Босфор, чтобы довершить разгром беглецов. Заскрипели штуртросы, и корабли легли на развороте. Внезапно вдалеке коротко бухнула пушка.
– Это еще кто к нам пожаловал? – обернулся контр-адмирал.
Со стороны Крыма на всех парусах спешила посыльная шебека «Березань».
Подойдя к борту «Рождества Христова», с шебеки прокричали:
– Имеем известие о заключении перемирия с турками и отзыве эскадры в Севастополь!
– А имеется ли у вас о том гербовая бумага? – с надеждой вопросил Ушаков, надеясь, что если таковой не окажется, он сможет продолжить плавание.
– Бумага у меня имеется! – прокричал в ответ посыльный офицер, потрясая конвертом с сургучными печатями. – А вот и турки-переговорщики!
Из-за спины офицера опасливо выглянули два турка в здоровенных, надвинутых на лбы чалмах.
– Передайте мне письмо! И сигнал по эскадре: «Курс на Севастополь»! – хмуро сказал флаг-капитану Данилову Ушаков и удалился в свою каюту.
13 августа, находясь возле устья Дуная, он отправил донесение в Севастополь: «Минувшего июля 29-го со флотом Черноморским отправился я к Румелийским берегам и в 31-е число, нашед флот неприятельской при Калиакрии, имел с оным жестокое сражение, продолжавшееся 3 ½ часа до самой густой темноты ночи, в которое время флот неприятельский разбит наисовершенно, и с величайшими повреждениями едва многие корабли, успев спастись от плена, при сгустившейся от дыма темноте ночи и перемене ветра ушел к стороне Константинополя. После сего многие мелкие суда при Румелийских берегах разбиты, потоплены и созжены, а затем получил я уведомление о заключенном перемирии и со флотом возвращаюсь к нашим берегам благополучно…»
Потемкин, получив известие о победе при Калиакрии, с восторгом отписал Ушакову: «С удовольствием получил я рапорт Вашего Превосходительства… об одержанной Вами над флотом неприятельским победе, которая, возвышая честь флага российского, служит и к особливой славе Вашей. Я свидетельствую чрез сие мою благодарность Вашему Превосходительству, препоручаю Вам объявить оную и всем соучастникам в знаменитом сем происшествии. Подвиги их не останутся без достойного возмездия».
Чтобы лично поздравить Ушакова, светлейший вызвал его с бригадиром Пустошкиным к себе в Яссы, куда только что сам вернулся из Петербурга.
– О разогнании турецкого флота я узнала с превеликой радостью! – говорила в те дни секретарю Храповицкому императрица. – Ибо мы сразу утерли нос и султану с его мамками, и всем завистникам европейским!
Понять Екатерину Вторую было можно. Еще бы, ведь прямо во время начавшихся переговоров с турками они получили еще одну увесистую оплеуху.
Победа Ушакова при Калиакрии была встречена в Европе с грустью и тоской. Особенно невеселы были в Берлине и Лондоне. Французский поверенный в делах в России Эджен Жене писал своему министру: «Еще одна победа, монсеньер. Ее блеск превосходит все предыдущие. Турецкая эскадра полностью разгромлена эскадрой императрицы. Девять оттоманских линейных кораблей были взяты и потоплены, а адмирал Ушаков накануне подписания прелиминариев вызвал страх и неподдельный ужас в Серале Селима тем, что он мог появиться в устье Константинопольского канала».
Калиакрия стала завершающим аккордом долгой и кровавой войны, отняв у турок последний шанс на реванш. Ее главным героем был Федор Ушаков. Об остальных же героях этой долгожданной победы поведал он сам: «Во время бывшего июля 31-го дня сражения все командующие судов и разные чины флота Черноморского служители, находящиеся во оном, с крайним рвением и беспримерной храбростию и мужеством выполняли долг свой, а паче отличились начальники эскадр: авангардии генерал-майор флота капитан Голенкин, арьергардии бригадир флота капитан Пустошкин, которые по учиненным от меня сигналам, устроя части им вверенные, первые спустились на ближнюю дистанцию к неприятелю и, подавая пример прочим, производили бой, беспрестанно теснили неприятеля с таким отличным искусством, рвением, мужеством и храбростию, что на бывших против их кораблях тотчас заметны были повреждения, и неприятель бежал и укрывался от поражения; равно и командующие кораблей, следуя примеру начальствующих, отличились таковым же успешным по долгу своему исполнением производимого действия рвением, мужеством и храбростию: флота капитаны 1-го ранга: “Св. Павла” Шапилов, “Рождества Христова” Ельчанинов, “Св. Александра” Языков, “Иоанна Предтечи” Баранов, “Феодора Стратилата” Селивачев, “Преображении” Кумани, “Св. Георгия” Эльфинстон, 2-го ранга: “Царь Константин” Ознобишин, “Св. Андрея” Сарандинаки, “Св. Николая” генеральс-адъютант Львов, “Иоанна Богослова” Шишмарев, “Марии Магдалины” Ишин. Командующие кораблей флота капитаны 1-го ранга: “Петра Апостола” Заостровский, “Леонтия” Обольянинов, “Наварахии” генеральс-адъютант Сенявин, хотя во время бою также оказали храбрость и мужество, но спускаясь от ветра, не столь были близки к линии неприятельской, как прочие. Командующие бомбардирских судов капитаны 2-го ранга “Иеронима” Демор и фрегата “Нестора Преподобного” Ларионов, во время боя находились в резерве против передовой части и с ревностию исполняли долг свой; командующий “Макроплии Св. Марка” флота капитан 2-го ранга Великошапкин с отдельным резервом: малым бомбардирским и крейсерскими судами, находился также при определенном ему месте, исполнял долг свой рачительно, и во время погони за судами со оными многие суда неприятельские загнаты на берег, затоплены, а некоторые сожжены, бегущего неприятеля люди во множестве ж побиты и потоплены; причем он, Великошапкин, употребил отличное старание, храбрость и мужество, равно и все командиры крейсерских судов, при оном употребили ревность, храбрость и мужество. Репетичного судна “Полоцк” командующий флота капитан-лейтенант Белле во время бою с отменной храбростию, искусством и расторопностию выполнял долг свой; артиллерии капитан 2-го ранга Юхарин, исправляя должность цейхмейстера на корабле “Рождество Христово”, находился во всех деках при действии и распоряжении пушками и с отличной храбростию и искусством, ободряя людей, действовал во все время бою весьма исправно. Я за долг почитаю всем им отдать справедливость и представляю все сие дело и оных на милостивое уважение В. Св. Так же многие подкомандующие штаб– и обер-офицеры, будучи на кораблях, употреблены были к важным должностям, а особо при командовании деками и отдельными частями пушек с отличным же рвением, мужеством и храбростию исполняли повеленное и действия производили весьма успешно, о которых В. Св. особо представить не премину».
