– Тех из вас, кто не поступит храбро в сражении, я буду беспощадно казнить и вешать на мачтах!
Однако Эски-Гассану с самого начала плавания не повезло. Вначале эскадру в устье канала задержала непогода и противные ветра, а затем на корабли с берега перекинулась чума, что грозило нарушить все амбициозные планы. С каждого корабля в сутки снимали от двух до пяти умерших. Однако вскоре ветер поменялся, и 23 апреля эскадра смогла все же выйти в открытое море. Здесь туркам снова не повезло. Отойдя от берега всего на каких-то шестьдесят миль, флот попал в сильный шторм и «с великою потерею» возвратился в Буюк-Дере.
Русский агент доносил о состоянии турецкого флота: «Теперь во всем Черноморском флоте турки не имеют исправно вооруженных кораблей, кроме трех, то есть «Капитания», «Патрона» и «Реала»; прочие же все в худом состоянии. Когда при атаковании российская эскадра атакует единственно только сии три корабля и победит их, то остальной флот, наверно, сам собою должен сдаться; ибо они так худо вооружены, что ни один из них никак не в состоянии обороняться». Донесение крайне важное, ибо прямо подсказывающее, что надо, прежде всего, вышибать из линии флагманские корабли, остальные же разбегутся сами!
Только в середине мая второй турецкой эскадре удалось наконец-то выйти в Черное море. Перед выходом капудан-паша учредил боевой порядок: авангард, арьергард и кордебаталию. В авангарде главным был назначен большой корабль патрон-бея, несший зеленый флаг с изображением стрелы, в арьергарде – корабль «Госпожа» с изображением якоря на флаге. В кордебаталии капудан-пашинский корабль поднял зеленый флаг с изображением меча Магомета. Впервые в истории турецкого флота были учреждены две с половиной сотни различных сигналов, чтобы «разуметь повеления капудан-паши», который во время сражения должен будет «вступить на кирлангич» и осуществлять с него руководство, находясь вне линии батального огня.
Планы турецкого флота сохранялись в глубокой тайне, а потому его передвижения по Черному морю нашей стороне не были известны. Ходили слухи, что оттоманский флот собирается блокировать Севастополь. Среди дипломатов поговаривали, что в Синоп за большим десантным войском уже отправилась особая эскадра, которая при блокаде русского флота в Севастополе высадит десант в Кафе. И хотя это были всего лишь слухи, нервов Потемкину и его генералам они попортили много.
На российской стороне Черного моря, впрочем, Гассан-пашу, уже давно поджидали, а потому во все стороны были высланы дозорные суда с капитанами-греками, которые легко находили язык с купеческими капитанами-греками и, таким образом, собирали сведения о Эски-Гассане и его флоте.
* * *
Несмотря на всевозможные слухи, и главнокомандующий Екатеринославской армией князь Потемкин, и держащий оборону в Херсоне Суворов особую заботу уделяли обороне Днепровского лимана, Кинбурнской крепости и Крымского побережья.
Едва двинув свою Екатеринославскую армию на Очаков, Потемкин велел командующему корабельной эскадрой контр-адмиралу Войновичу не допустить турецкий флот к крепости.
Однако Войнович указаний светлейшего не исполнил. Из-за сильно ветра он отказался покинуть Севастополь и из-за этого беспрепятственно пропустил Эски-Гассана к Очакову.
Потемкин был в ярости, но что сделано, то сделано!
Турки не оставили без внимания и Кинбурн. Все время неподалеку от него маячило какие-нибудь судно.
В один из майских дней Суворов подозвал к себе крутившегося рядом лейтенанта Роже де Дама и показал ногайкой турецкое судно.
– Видите этого турка?
– Вижу! – кивнул Дама.
– Захватите мне его!
Однако едва Дама с абордажной партией отошел от берега, был обнаружен и обстрелян. На судне выбрали якорь и предусмотрительно отошли подальше от Кинбурна. Дама вернулся удрученный. Суворов снисходительно похлопал его по плечу.
Присутствовавшему при этом генералу Бибикову он потом сказал:
– Я и не считал это дело возможным!
А на удивленное лицо Бибикова добавил:
– Я люблю отдавать такие распоряжения, дабы развить под ядрами у молодых офицеров высокий дух!
18 мая у Днепровского лимана внезапно появился турецкий флот. Было очевидно, что от своей прошлогодней затеи – захватить Кинбурн и Херсон турки так и не отказались. При этом было понятно, что на этот раз они будут драться, куда серьезней, чем в прошлом году. Порукой тому было то, что в командование флотом вступил сам Эски-Гассан. Мелкие и транспортные суда капудан-паша отправил к Очакову, сам же с линейными кораблями бросил якорь у входа в лиман. Неприятельская армада выглядела впечатляюще: 24 корабля, 4 фрегата, несколько десятков других судов. Столь огромного флота Блистательная Порта еще никогда не выставляла. Кто ныне посмеет усомниться, что именно Высокая Порта владеет Черным морем!
А Потемкин тем временем решал, что ему делать со своими нерешительными флагманами. Дело в том, что раздражал светлейшего не только вялый толстяк Войнович. Князь хорошо помнил и прошлогоднюю трагедию плавбатареи Веревкина. Возмущенный нераспорядительностью и боязливостью Мордвинова, светлейший к весне 1788 года отстранил его от фактического командования Лиманской флотилией.
– Пусть в Херсоне начальствует, да делами строительными верховодит, Это у него сподручней выходит! – заявил Потемкин во всеуслышание.
Услышав слова такие, Мордвинов от обиды губы поджал, но возражать не посмел. Притих.
Во главе гребных судов Потемкин поставил принца Нассау-Зигена, состоявшего к тому времени уже в контр-адмиральском чине. Парусные суда возглавил опытный и длинноусый Паоло Алексиано.
У Алексиано заслуг перед Россией было немало. Моряком он был отменным, и матросы его любили.
– Надеюсь, что я сделал правильный выбор и новые флагманы окажутся посмелее старых! – говорил Потемкин с надеждой своему верному секретарю Попову.
В июне 1788 года передовые части русской армии подошли к Очакову, и Потемкин велел произвести поиск к стенам крепости, чтоб отогнать от них турецкие транспорты.
– Пошлите моего брата Эммануила! – стал приставить к князю бывший при нем венецианец на русской службе Осип де Рибас.
– Ладно, – махнул рукой Потемкин. – Пусть себя покажет!
Светлейший понимал, что сейчас для поднятия духа нужен хотя бы небольшой успех. Тем более что захват транспорта должен был произойти на виду у всех. Однако эта затея провалилась с треском. Выскочившие невесть откуда турецкие галеры с легкостью отбили все потуги младшего де Рибаса пробиться к транспорту, и тот вернулся ни с чем. Потемкин был недоволен, но пока сдерживался.
Снова все замерло. Противники молча готовились к решающей схватке за обладание Днепровским лиманом.
В это самое время в Херсон прибыл и назначенный к службе на Черноморском флоте контр-адмирал Поль Джонс. Потемкин о прошлых подвигах отчаянного корсара был уже наслышан.
