* * *
Тем временем не дремали греческие корсары, гонявшиеся по всему Черному морю за турецкими шхунами. От них и стало известно, что Эски-Гассан вынашивает замысел высадить под Очаков большой десант и деблокировать крепость.
Светлейший вызвал к себе своего любимца генеральс-адъютанта Дмитрия Сенявина, только вернувшегося из поездки с письмом в Петербург.
Двадцатипятилетний щеголь и красавец был представителем славной морской династии Сенявиных, являвшей образцы мужества еще со старых петровских времен.
– Пришло время тебе, Митрий, поразвлечься, хватит штаны по палаткам просиживать! Готов ли на дело бойкое?
– Только о таковом и мечтаю! – мотнул головой генеральс-адъютант.
– Тогда мчись в Севастополь, бери там под свою руку эскадру и на всех парусах к берегам Анатолии, где старый Гассан десант свой собирает. Наведи там шорох вселенски и наделай побольше шума! Заодно посмотри, как воюют наши корсары греческие, не обманывают ли казну? А чтобы тебе веселей плавать было, жалую тебя чином капитана 2-го ранга!
Через час новоиспеченный капитан 2-го ранга уже мчался в Севастополь, а через несколько дней во главе эскадры в пять легких судов пересекал Черное море.
Три недели отряд крейсировал в районе Синоп – Керасу. 19 сентября у Синопа отряд Сенявина встретил пять турецких судов. Корсары устремились за самым крупным, но судно имело хороший ход и легко уходило от погони. Тем не менее его перехватили корабли капитана Ганале и прапорщика Марингопуло, взявши в два огня. Турки отчаянно сопротивлялись, они отразили две попытки абордажа. Отстреливаясь, они стали отходить к Синопу, но наскочили на риф. Корсары набросились на добычу, но тут открыли огонь пушки с береговой батареи. Корсарам пришлось отойти, оставив приз на камнях. Из других кораблей один был захвачен прапорщиком Скандараки, остальные бежали под покровом наступившей темноты.
– Большому делу малый почин сделан! – вспомнил Сенявин слова великого Петра и повернул к порту Бонне, где по рассказам пленных турок снаряжалась морская экспедиция на Очаков. По пути к Бонне корсары захватили судно со смолой и пенькой. Приз сожгли, а его команде удалось бежать на шлюпках на берег. На следующий день заметили четыре мелексы, послали к ним барказы, удалось захватить два судна. Груз оказался копеечным – пенька да сушеные фрукты. Мелексы вместе с грузом сожгли. 22 сентября отряд на подходе к Бонне сжег еще одну мелексу, но тут с берега открыла огонь турецкая пушка.
На подходе с мыса по судам ударила пушка. Сенявин обиделся:
– И чего палить-то без толку, только чаек пугать!
Ответным огнем пушку снесли, а прислугу разогнали. Ворвались в порт. У причала судно с пенькой и лесом хотели призом забрать, но сбежавшая команда успела все переломать, пришлось сжечь. Потом абордажные команды на шлюпках высадились на берег. Впереди всех неутомимый Сенявин, в руках шпага с вензелем екатерининским. Десант кинулся к огромному складу с припасами очаковскими, но с наскока взять не удалось. Запершиеся в огромном складе-сарае турки открыли яростный огонь. Сенявин придержал матросов:
– Нам глупой крови не надо!
По его сигналу с судов по магазину пальнули брандскугелями. Несколько точных выстрелов, и огромный склад объяло пламенем. Через двери и окна оттуда выбирались турки и разбегались во все стороны.
– Пусть бегут! – махнул шпагой генеральс-адъютант. – Что с них взять-то, с погорельцев!
Это был первый случай русского десанта в глубине турецкой территории после казачьих походов XVII века.
Однако главной цели своего плавания – транспортного каравана в Бонне не оказалось.
– Ладно, – хмыкнул Сенявин. – Поищем дальше!
Эскадра взяла курс вдоль побережья на восток. На рассвете 25 сентября, встав на шпринг, Сенявин атаковал сразу четыре неприятельских судна, стоящих под берегом возле города Керасунды (ныне Гиресун).
На пути лежал порт Геренсида (нынешний Гиресун), его прикрывал с берега небольшой островок, а за ним на якорях стояли четыре турецких парусника. Корсары вошли в гавань и бросили якоря. С наступлением темноты корсары спустили барказы и подошли к берегу. Но турки их заметили и открыли сильный ружейный и артиллерийский огонь (в порту оказалась трехорудийная батарея). Высадить десант не удалось, и барказы вынуждены были вернуться к кораблям. Утром корабли подняли паруса и двинулись к батарее. Стали на якоря, завели шпринты 180 и открыли огонь. Батарею вскоре уничтожили. Тогда снова спустили барказы и отправились к турецким судам, стоявшим на мелководье. Одно судно было удачно абордировано, на трех других абордаж не удался, экипажам удалось отбиться. Тогда корсары обстреляли суда из пушек и потопили. Корсары перегрузили с захваченного судна провиант и 300 пудов пороху (около пяти тонн) на свои корабли, турецкое же судно сожгли. Корсары в этом сражении понесли потери – 9 человек убитыми и 13 ранеными. Генеральс-адъютант Сенявин поздравил отличившихся в бою командиров четырех судов его отряда: капитана (армейского) Ганале, мичмана Аркулова и прапорщиков Марингопуло и Николая Вальяно.
Весь день и ночь отряд провел у вражеского побережья, а 26 сентября вышел в море и взял курс на Севастополь. 29 сентября на рассвете отряд взял большое турецкое судно с ценным грузом – солью. Судно решили доставить в Севастополь, для чего послали на борт призовую партию в 12 человек. Но 3 октября во время шторма турецкий корабль был сильно поврежден, и его пришлось затопить.
Скоро ошарашенный Абдул Меджид получил извещение от Анатолийского сераскира: «На азиатском берегу повсюду почти все суда сожжены россиянами и сколь скоро появятся они… жители высылают им провизии и проч., и проч., только чтоб по городу не стреляли».
Закончив погром у турецких берегов, эскадра Сенявина без потерь вернулась в Севастополь, «привезя довольно взятого богатства».
Потемкин действиями своего адъютанта остался доволен. В своем донесении на высочайшее имя он писал о Сенявине: «Исполнив с успехом возложенное на него дело, разнесши страх по берегам Анатольским, сделав довольные поражения неприятелю, истребив многие суда его, положив ему препону в перевозе войск и возвратясь с пленными и знатною добычею».
17 октября 1788 года Потемкин писал Екатерине: «Мой Сенявин много навел страху на анатолийских берегах. Позвольте дать ему крест Георгиевский IV степени. У меня есть лишние».
* * *
Между тем осада Очакова продолжалась. 10 октября с батарей и гребной флотилии по крепости был открыт сильный огонь, чтобы пробить пролом в стене, выходящей к берегу. Однако внезапно начавшаяся буря заставила гребные суда уйти в лиман, и замысел сорвался. С крепостных верков было удобно палить по кувыркающимся в штормовых волнах беззащитным судам. Одна из бомб разорвала в клочья галеру. Погиб капитан 2-го ранга Киленин и три десятка матросов. А затем полыхнуло в самом Очакове. Удачная бомба подожгла большой магазин с продовольствием.
21 октября Эски-Гассан, пользуясь уходом нашей флотилии, сумел отправить к Очакову несколько судов, доставивших полторы тысячи янычар. Увы, случившееся на следующий день безветрие не позволило прорвавшимся судам выйти в обратный путь. Все они были уничтожены нашей подошедшей гребной флотилией. Одновременно началась и бомбардировка крепости, приведшая к большим разрушениям и пожарам.
