1 марта в Москве был убит кинжалом платный осведомитель охранки Рейнштейн. Через 12 дней произошло покушение (неудачное) на шефа жандармов Дрентельна. 2 апреля Соловьев стрелял в Александра II…
Однако в общественном мнении подобные акции стали расцениваться как излишняя жестокость, которая не сулит ничего хорошего. А у революционеров не оставалось ни сил, ни средств на другую деятельность, кроме террористической. Фактически она стала для них самоцелью, ибо все очевиднее было, что путем массовых революционных выступлений ничего не добьешься. Если желающих «идти в народ» среди молодежи было немало, то стать убийцами, пусть даже из политических соображений, соглашались далеко не все из них.
Революционному террору противостоял государственный террор, организованный в широком масштабе. Активными помощниками многочисленных жандармов, полицейских и их агентов были, в частности, дворники. Скрываться в таких условиях было чрезвычайно трудно. Силы были явно неравными.
Впрочем, мы уже перешли от «эпохи народников», представителей тайного общества «Земля и воля», к следующему этапу революционного движения. Он ознаменовался резким усилением террористической деятельности со стороны новой, строго законспирированной организации – «Народная воля». Речь о ней впереди. А пока проследим начало массового движения народников.
Надо лишь подчеркнуть: переход к целенаправленному террору был со стороны русских революционеров показателем их слабости, а не силы. Они вынуждены были пойти на такие крайние меры, так и не найдя для себя опоры в народе. А усилия для того, чтобы «разбудить» народные массы и поднять их на восстание, были приложены немалые.
«Что нужно народу?»
Летом 1861 года статью с таким названием опубликовал в «Колоколе» Н.П. Огарев. Он дал простой и точный ответ: «Народу нужны земля и воля». Пояснил: «Рассыпавшись по России… молодежь скажет народу… что пришла пора соединяться, чтоб учредить всюду свое управление, выборное и ответственное, – на место казенного, чиновничьего, самовластного. Молодежь скажет народу, что она приносит ему в помощь все средства, которые дала ей наука, и не пощадит для него ни трудов, ни жизни».
Подобные идеи еще раньше провозгласил Н.Г. Чернышевский в прокламации «Барским крестьянам», где содержался призыв к восстанию. А в тот год проходили народные волнения и, казалось, вот-вот грянет крестьянский бунт, новая пугачевщина.
Все началось с эпохального события: 19 февраля были опубликованы манифест и «Положение», отменившие крепостное право. Это вызвало, как говорится в медицине, парадоксальную реакцию. Вместо всенародного ликования в ряде уездов произошли крестьянские волнения. У многих крестьян возникло подозрение, что от них скрывают подлинные указания царя о передаче им земли.
Наиболее крупное выступление произошло в районе села Бездна Казанской губернии. Крестьянин Андрей Петров, один из немногих, умевших читать, ознакомившись с «Положением», стал толковать крестьянам, что помещик их обманывает и не дает «настоящей воли». К нему приходили жители ближайших сел, и сравнительно быстро волнения охватили несколько уездов. Крестьяне отказывались отрабатывать барщину и вносить оброк помещикам, порой грабили помещичьи амбары.
12 апреля в Бездну прибыл с вооруженным отрядом граф Апраксин, генерал царской свиты. Он потребовал выдачи Петрова. Крестьяне отказались, окружив избу своего руководителя. Их было около четырех тысяч. По приказу Апраксина солдаты дали залп в безоружную толпу. Убили 91, ранили 350 человек. Через неделю Петрова расстреляли.
Русское общество было потрясено этими событиями. Многим показалось, что начинается революция (одни это воспринимали с воодушевлением, другие – с опаской, третьи – с возмущением). Студенты Казанского университета и Духовной академии провели панихиду по убитым. Выступивший перед студентами профессор истории А.П. Щапов сказал, что трагедия в Бездне «воззовет народ к восстанию и свободе», закончив речь требованием демократической конституции.
Правительство ввело «временные правила», ограничивая доступ в университеты разночинцам. Запрещались студенческие сходки, отменялось освобождение от платы за обучение нуждающихся студентов. В ответ начались студенческие волнения, а 25 сентября учащиеся Петербургского университета провели первую в России уличную демонстрацию.
Обращаясь к студентам, изгнанным из университетов, Герцен бросил призыв: «В народ! К народу!»
«Однако, – пишет историк В.Н. Гинев, – за все шестидесятые годы известно только примерно полтора десятка пропагандистских попыток. Их малочисленность и эпизодичность говорят о том, что в своей массе русская демократическая интеллигенция в 60-х гг. не была готова к сближению с народом. Ей понадобилось еще какое-то время для революционного саморазвития, для осознания своего долга и своих задач, для выработки способов практических действий».
Более существенно, пожалуй, другое обстоятельство, которое он отметил: «В первое время после отмены крепостного права у значительной части молодежи сохранялась иллюзия, что этот акт улучшил народный быт и положительно повлиял на крестьянское благосостояние».
Но все-таки самое главное, что по-прежнему образованные социальные слои Российской империи были чрезвычайно далеки от народа. Сказывалось не только общественное положение, но и различие в мировоззрении, знаниях, в самой манере излагать мысли. Для «выхода в народ» молодому интеллигенту приходилось становиться ряженым, играть новую для себя роль, едва ли не как артисту, вышедшему на сцену (один из характерных примеров будет приведен ниже).
По-видимому, летом того же 1861 года, во время поездки за границу поэта и редактора сатирической газеты «Искра» В.С. Курочкина при его встречах с Герценом и Огаревым возникла у них идея создания тайного общества «Земля и воля». Оно окончательно оформилось через год. Его организаторами и руководителями в России были, кроме Курочкина, братья Н.А. и А.А. Серно-Соловьевичи, А.А. Слепцов, Н.Н. Обручев. Большое идейное влияние на них оказывали труды Чернышевского.
О политических взглядах Курочкина можно судить по его стихотворению «Двуглавый орел», опубликованному анонимно в Лондоне в 1857 году. Вот его фрагменты:
Я сошлюсь на народное слово,
На великую мудрость веков:
Двуголовье – эмблема, основа
Всех убийц, идиотов, воров.
Не вступая и в споры с глупцами
При смущающих душу речах,
Сколько раз говорили вы сами:
«Да никак ты о двух головах!»
Наш брат русский – уж если напьется,
Нет ни связи, ни смысла в речах;
То целуется он, то дерется —
Оттого что о двух головах.
Ну, и спит идиот безголовый
Пред зерцалом, внушающим страх, —
А уж грабит, так грабит здорово
Наш чиновник о двух головах.
Оттого мы к шпионству привычны,
Оттого мы храбры на словах,
Что мы все, господа, двуязычны,
Как орел наш о двух головах.
Я нашел, друзья, нашел,
Кто виновник бестолковый
Наших бедствий, наших зол.
Виноват во всем гербовый,
Двуязычный, двухголовый,
Всероссийский наш орел.
В мае 1861 года вышла прокламация «Молодая Россия» (автор – московский студент П.Г. Заичневский, арестованный за создание революционного кружка). В ней утверждалась неизбежность «кровавой и неумолимой» революции, которая «должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка».
