Все, как мне представляется, проще. В народе укоренилась вера не только в Отечество, но и в царя-отца. Он стал олицетворять Отечество. Но между ним и народом существует прослойка тех, кто выслуживается перед царем ради своей выгоды и грабит народ. Вот эти алчные бояре, вельможи, помещики, чиновники, продажные судьи, нечистые на руку полицейские и прочие «мирские захребетники» в народном сознании олицетворяли собой несправедливую власть. Именно для них Иоанн IV был Грозным.
Светлый гений Пушкина не был столь наивен, чтобы резко отделять самодержца от его сатрапов. Поэт, воспевавший вольность, воскликнул:
Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Таким было его пророчество, которое стремились воплотить в жизнь революционеры-террористы. Но была ли на то воля русского народа? Нет – лишь малой его части. Эти люди именем народа вершили свой суд, обрекая на смерть не только царя, но и самих себя.
Глава 5. Преступление и наказание
Сливаются бледные тени,
Видения ночи беззвездной,
И молча над сумрачной бездной
Качаются наши ступени.
Друзья! Мы спустились до края!
Стоим над разверзнутой бездной —
Мы, путники ночи беззвездной,
Искатели смутного рая.
Мы верили нашей дороге,
Мечтались нам отблески рая…
И вот – неподвижны – у края
Стоим мы, в стыде и тревоге.
……………………………
Качается лестница тише,
Мерцает звезда на мгновенье,
Послышится ль голос спасенья:
Откуда – из бездны иль свыше?
Валерий Брюсов, 1895
Убийство Александра II
Слабых духом неудачи угнетают, сильных – побуждают действовать с удвоенной энергией. Революционеры-террористы переживали свое очередное неудачное покушение и тут же принялись готовить новое.
Их подталкивала на это, помимо всего прочего, реакция Православной церкви: священники посвящали службы чудесному спасению царя и уверяли, что его хранит Бог. В народе распространялось такое же мнение. Получалось, покушения только укрепляли самодержавие.
Александр II понимал, что на него ведется охота и жизнь его находится в постоянной опасности. Но что ему следовало делать? Он был заложником самодержавия. В его ближайшем окружении преобладали люди, уверенные в необходимости ужесточать репрессии против любых противников существующего строя, даже легальных.
Как писал один из народовольцев (из небедных дворян) Аркадий Тырков: «Правительство всем своим режимом не только закрывало перед нами перспективы честной, открытой общественной деятельности, но своими жестокостями – казнями, учреждением генерал-губернаторств – слишком задевало, раздражало и вызывало желание дать ему немедленный отпор. И те, у кого душа болела, невольно шли к народовольцам. На эти элементы их пример действовал очень решительно… Влияли дух партии и вся атмосфера жизни. Народовольцы слишком ярко выделялись на общем фоне равнодушия или добрых намерений. В их устах весь перечень хороших слов: служение народу, любовь к правде и т. д. – получал могучую силу живых двигателей. В этом причина их личного влияния на молодежь, не знающую компромиссов…»
Но почему желание противостоять существующему режиму выражалось в стремлении во что бы то ни стало убить царя? Эта цель со временем становилась поистине маниакальной. Она поглощала усилия и средства организации. И все-таки террористы от нее не желали отказываться ни при каких условиях, постоянно рискуя жизнью.
Дело в том, что на эту акцию нацеливала их сама сущность самодержавия. Ведь царь считался центральной опорой государственного строя, средоточием власти не только светской, но и церковной, фигурой полумифической, избранником Божьим. За одну лишь подготовку к покушению на него полагалась высшая мера наказания. Для террористов он был поистине «царской добычей», ради которой любые жертвы оправданы. Тем более после многих неудачных покушений.
Для начала установили слежку за выездами царя, чтобы действовать наверняка. Надо было определить, когда, по каким улицам и с какой регулярностью он проезжает по Петербургу. С этой целью по определенному расписанию выходили на дежурство два наблюдателя. Каждый день они менялись для того, чтобы агенты полиции не могли обратить на них внимание.
Раз в неделю проводили собрание отряда. Софья Перовская записывала результаты наблюдений. Она и сама участвовала в них. Через некоторое время установили, что царь по будням обычно выезжает из дворца около половины второго, направляясь в Летний сад. Его быстро проезжавшую карету окружали шесть всадников конвоя. Двое из них прикрывали собой дверцы кареты. Из Летнего сада он либо возвращался во дворец, либо отправлялся куда-нибудь по разным маршрутам.
По воскресеньям государь ездил в Михайловский манеж на развод – сначала по Невскому проспекту, а оттуда по разным улицам, но чаще всего по Малой Садовой. Эти выезды совершались с пунктуальной точностью. Из манежа царь также возвращался мимо Михайловского театра по Екатерининскому каналу. На всем пути можно было заметить многих людей в штатском, похожих на охранников и сыщиков.
Перовская отметила: на повороте от Михайловского театра на Екатерининский канал кучер придерживает лошадей, а карета движется медленно. Это место было признано наиболее удобным для покушения. Тем более что здесь немного бывает прохожих и мало шансов, что пострадают случайные люди.
Исполнительный комитет решил подготовить два варианта цареубийства. На Малой Садовой под мостовой сделали подкоп. Оставалось только заложить здесь мину и взорвать ее в нужный момент. «Командный пункт» находился напротив, в лавке, торгующей сыром. Ее заранее сняли заговорщики, которые с Нового года стали рыть из полуподвала лавки подкоп.
15 февраля наступил благоприятный момент для покушения: император проехал из Михайловского манежа по этой улице. Однако, несмотря на то что подкоп был готов, мину заложить не успели.
На заседании Комитета была назначена окончательная дата – 1 марта. Если взрыв по какой-то причине окажется неудачным, то в дело должны были вступить четыре метателя бомб: Николай Рысаков, Игнатий Гриневицкий, Тимофей Михайлов и Александр Емельянов. Но если бы и это не привело к желаемому результату, то Андрей Желябов, пользуясь суматохой, должен был броситься с кинжалом на государя и убить его.
Правда, возникли непредвиденные осложнения. Хотя новый хозяин лавки выглядел «под торговца» (широкое лицо, борода лопатой, находчивая речь с прибаутками), но закупка сыров была скудная по причине нехватки денег. За магазином полиция установила слежку. Его внимательно осмотрела какая-то странная комиссия. Даже заинтересовалась деревянной обшивкой, прикрывавшей ход в подкоп, но она была сделана надежно. Замаскированных куч земли комиссия не заметила. Бочки, наполненные землей, приняли за продуктовые.
