Однако 27 февраля полиция неожиданно нагрянула на квартиру одного из «копателей», арестовав его и находившегося там Желябова. Но это не остановило заговорщиков. Как писала участница подготовки покушения Вера Фигнер: «Все наше прошлое и все наше революционное будущее было поставлено на карту в эту субботу, канун 1 марта: прошлое, в котором было шесть покушений на цареубийство и 21 смертная казнь и которое мы хотели кончить, стряхнуть, забыть, и будущее – светлое и широкое, которое мы думали завоевать нашему поколению…»
Да, было именно так. Эти люди не были похожи на мрачных злодеев, какими их рисовала царская пропаганда (теперь нередко пишут и говорят в том же духе). У них были светлые идеалы, ради которых они готовы были пожертвовать своими жизнями, а не только чужими. Они были личностями героическими, как бы ни оценивать их взгляды и поступки. Это понимали даже их враги, которым подчас тоже приходилось идти на риск. Только вот трусам, предателям и приспособленцам герой – существо отвратительное и чрезвычайно опасное, ибо делает их жизнь ничтожной и никчемной.
«Между тем, – продолжала Вера Фигнер, – все было против нас: нашего хранителя – Клеточникова – мы потеряли; магазин был в величайшей опасности; Желябов, этот отважный товарищ, будущий руководитель метальщиков и одно из самых ответственных лиц в предполагаемом покушении, выпадал из замысла; его квартиру необходимо было тотчас же очистить и бросить, взяв запас нитроглицерина, который там хранился; квартира на Тележной, где должны были производиться все технические приспособления по взрыву и где сходились сигналисты и метальщики, оказалась… не безопасной – за ней, по-видимому, следили, и в довершение всего мы с ужасом узнаем, что ни один из четырех снарядов не готов… А завтра – 1 марта, воскресенье, и царь может поехать по Садовой… Мина в подкоп не заложена».
Было около трех часов дня. Но, несмотря ни на что, решено было устроить покушение на следующий день. Из присутствовавших на совете десяти человек только один усомнился в таком решении. Работа продолжалась всю ночь. К утру мина и бомбы были готовы.
Днем Перовская, Рысаков и Гриневицкий встретились в кондитерской Андреева на Невском против Гостиного двора. Из них только Гриневицкий сохранял спокойствие. Вышли они порознь и встретились уже на месте покушения.
Министр внутренних дел Лорис-Меликов предупредил царя о возможности покушения (поступили сведения о том, что оно подготавливается и намечено на эти дни). Однако Александр II не отменил своего обычного выезда.
Он не поехал по Садовой. Мину, заложенную там, взрывать не пришлось. Как чаще всего бывало, царь отправился в карете вдоль Екатерининского канала. Здесь его и поджидали террористы.
Один из метальщиков – Тимофей Михайлов, который должен был бросить первую бомбу, – не выдержал напряжения и вернулся домой. Оставшиеся трое ожидали сигнала Перовской, означавшего, что «объект» приближается.
Когда царская карета оказалась напротив места, где стоял Рысаков, он бросил под нее гранату. Она взорвалась, не причинив большого ущерба карете, дно которой было бронировано. Получив незначительные повреждения, она остановилась, проехав еще несколько метров.
Были ранены два черкеса из конвоя и один мальчик, случайно оказавшийся здесь. Александр II, не получивший даже царапины, несмотря на возражение кучера, вышел из экипажа, чтобы подбодрить раненых. Сопровождавший царский выезд петербургский полицмейстер Дворжицкий, ехавший сзади в санях, подбежал к Александру II и посоветовал ему как можно скорей покинуть опасное место, предложив пересесть в свои сани.
Царь согласился, но прежде пожелал взглянуть на преступника, которого держали четыре охранника. Царь подошел к нему и спросил, какого он сословия. «Из мещан», – ответил террорист.
Однако и теперь царь не спешил уехать. Он захотел осмотреть место взрыва. Стоявший за фонарным столбом Гриневицкий быстро пошел ему навстречу. Наперерез ему бросились казаки. Полицмейстер попытался вытащить револьвер. Но было уже поздно. Гриневицкий бросил гранату между собой и царем. Прогремел взрыв, и оба они упали, истекая кровью. Был легко ранен Дворжицкий.
Убийство Александра II
Емельянов с гранатой, завернутой в газету, под мышкой, подбежал к товарищу и понял, что тот умирает. Тогда он помог подоспевшим кадетам поднять стонавшего царя, у которого были разорваны ноги, и положить на подоспевшие полицейские сани. Во дворце, куда доставили истекавшего кровью императора, он, несмотря на усилия профессора Боткина, не приходя в сознание, скончался. У смертельно раненного террориста полицейские пытались узнать его имя, но не добились успеха. Он умирал мучительно и мужественно.
«Так кончилась трагедия Александра II, – писал его бывший камер-паж князь Петр Кропоткин. – Многие не понимали, как могло случиться, чтобы царь, сделавший так много для России, пал от рук революционеров. Но мне пришлось видеть первые реакционные проявления Александра II и следить за ними, как они усиливались впоследствии; случилось также, что я мог заглянуть в глубь его сложной души, увидать в нем прирожденного самодержца, жестокость которого была отчасти смягчена образованием, и понять этого человека, обладавшего храбростью солдата, но лишенного мужества государственного деятеля – человека сильных страстей, но слабой воли, – и для меня эта трагедия развивалась с фатальной последовательностью шекспировской драмы. Последний акт ее был ясен для меня уже 13 июня 1862 года, когда я слышал речь, полную угроз, произнесенную Александром II перед нами, только что произведенными офицерами, в тот день, когда по его приказу совершились первые казни в Польше».
Можно добавить: убийцей царя стал поляк Гриневицкий, хотя в покушении участвовали преимущественно русские.
Благородство и предательство
По воспоминаниям народовольца А.В. Тыркова, 1 марта Перовская назначила ему свидание на начало четвертого часа в маленькой кофейне близ Невского проспекта. Направляясь туда, он увидел, как по улице в извозчичьей пролетке мчится офицер, возбужденно что-то крича. Тырков догадался, что произошло.
В кофейне Тырков встретил студента, члена наблюдательного отряда. Больше никого здесь не было. Вошла удивительно спокойная Перовская, села к ним за столик и прошептала:
– Кажется, удачно. Если не убит, то тяжело ранен.
Она рассказала, как все произошло. По ее словам, Гриневицкий без тени страха и волнения шел на смерть.
Александр II на смертном одре
В день убийства Александра II Андрей Желябов находился в Доме предварительного заключения. Узнав об этом событии, а также об аресте Николая Рысакова, он 2 марта написал на имя прокурора Петербургской судебной палаты заявление:
