В последние годы жизни Лавров задумал грандиозный многотомный труд «Очерки эволюции человеческой мысли». Ему удалось написать только «переживания доисторического периода», где говорится преимущественно о пережитках в общественной и интеллектуальной жизни. «Перед интеллигенцией, – писал он, – неорганизованное скопление особей, чуждых потребности развития, скопление, в среде которого следует выработать совокупность личностей, стремящихся к этому развитию…» Как же произвести чудесное превращение алчных до благ пошлых приспособленцев в благородных борцов за идею, за справедливость? «…Приходится бороться лишь личным примером и личным внушением…» За такую позицию публицист Овсянико-Куликовский назвал его «подвижником-просветителем». А Зеньковский имел основание для вывода: «Этическое сознание у Лаврова было страстным, глубоким и категорическим, а философское осмысление было заранее ослаблено позитивистическим складом мысли». Зеньковский имел в виду стремление Лаврова не выходить за пределы доказанных идей. Тем не менее Лавров отделял объективизм науки от субъективизма философии, в которой важнейшее значение имеют познающая личность, самобытные знания, не заемный взгляд на мир и человека: «Философия, и она одна, вносит смысл и человеческое значение во все, куда она входит… Насколько человек обязан себе отдавать ясный отчет в каждом своем слове, в своих мыслях, чувствах и действиях, настолько он обязан философствовать… Требование сознательной философии равнозначительно требованию развития человека». Но для построения солидной философской системы основанием должны служить «факты знания»; противоречие между фактом и системой показывает ее несовершенство и необходимость изменений. Он расширял интеллектуальный и нравственный кругозор познающего субъекта до масштабов всего человечества во все века его существования: «Первое проявление философии в жизни есть требование человечности, то есть требование воплощения, прочувствования или по крайней мере понимания всего человеческого».
Он показывал и несоответствия жизни, двойную или даже тройную мораль, которая процветает (думаем одно, говорим другое, делаем третье), чтобы преодолеть эту нравственную пагубу, надо быть честным всегда и во всем, не лицемерить, личный идеал должен соответствовать идеалу «историческиочередному», связываясь «с общим идеалом человеческой деятельности».
Итак, согласно убеждениям Лаврова, философия есть понимание всего сущего как единого и воплощение этого понимания в художественный образ и в нравственное действие. Она есть процесс отождествления мысли, образа и действия. «Философствовать – это развивать в себе человека как единое стройное существо».
Речь идет, как видим, больше об идеалах, чем о реальной философии и реальных людях. Сам Лавров признавался: «Я исхожу из факта сознания свободы, факта создания идеалов». Надо бы еще добавить – своих личных идеалов, но ведь свободу и творчество вовсе не все воспринимают как высокие ценности. Назидания и добрый пример вряд ли смогут преобразить огромное количество людей, предпочитающих идеалы комфорта, да и сам Лавров отметил: человечество начинало с умения и техники, придя к пониманию и науке, а у дикарей современной культуры вновь получают предпочтение техника и навыки, наука отходит на дальний план, уступая место вере в авторитеты и мнения. Узкое профессиональное обучение преобладает над развивающим. «Это вредное переживание той эпохи, когда только умение и было доступно человеку», – заключает Лавров. И добавляет, что так произошло «в наше время борьбы за существование и за барыш».
Лавров предполагал, что новый период жизни человечества начался с созданием научного социализма: «Он поставил перед человечеством нравственный идеал общечеловеческой солидарности, одновременно удовлетворяющий и низшим (экономическим и политическим) интересам всего трудящегося человечества, и интеллектуальному требованию интегрального обучения масс, и нравственным требованиям справедливого общежития, и доказательство неизбежного перехода от капитализма к социализму».
XX в. подтвердил верность его предвидения. В России сложилось первое в мире социалистическое общество, и его прогресс был невероятно быстрым. Люди ориентировались на высокие идеалы, успехи образования, просвещения и культуры были грандиозными… Но позже произошли загнивание и распад страны социализма. Возобладали низменные идеалы барыша и личного комфорта. Значит, общество не только прогрессирует, но и деградирует так же, как человеческая личность. Нравственный оптимизм Лаврова не учитывал этого.
Чернышевский, Николай Гаврилович (1828–1889)
Он был человеком одаренным: писатель, публицист, экономист, философ. Родился в Саратове; отец-священник дал ему основательное домашнее образование, готовя к духовной службе. Чернышевский был принят в старший класс духовной семинарии, где отличался начитанностью и знанием нескольких языков, в том числе латинского, греческого, еврейского. Не пожелав продолжить образование в Духовной академии, он в 1846 году поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета.
До двадцати лет Чернышевский оставался глубоко верующим и монархистом. Неиссякаемая жажда знаний привела его сначала в кружок университетских «вольнодумцев», возглавляемый «нигилистом», материалистом и социалистом Иринархом Введенским. Склонность к религиозной вере в нечто великое и возвышенное при уважении к научным теориям привела его к идеям социализма и коммунизма, затем к учению Гегеля, наконец, к воззрениям Фейербаха на сущность религии вообще и христианства в частности (в духе материализма).
Проработав два года учителем в саратовской гимназии, он переехал в Петербург. Занимался журналистикой и подготовил магистерскую диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности» (по доносу одного из профессоров министр не утвердил соискателя в звании, сделав это лишь спустя три года). Чернышевский активно сотрудничал в «Современнике», публикуя статьи по литературоведению, эстетике, антропологии, социологии, философии. В связи с усилением революционного движения в России его арестовали, судили, приговорив к гражданской казни и ссылке в Сибирь (несправедливость этой акции лишь укрепила революционные настроения в обществе). Он несколько раз пытался совершить побег. С 1883 года ему разрешили вернуться в европейскую часть России.
Обобщая идеологическую эволюцию Чернышевского, можно сказать: от веры в Бога и православную церковь он перешел к вере в человека и науку. По словам литературоведа Н.А. Котляревского, «культ Фейербаха был для Чернышевского и его единомышленников поэтическим культом с оттенком религиозности» (напомним, что атеизм, согласно Фейербаху, – разновидность религиозной веры). Не отвергал Чернышевский Иисуса Христа, который, по его словам, «так мил своей личностью, благой и любящей человечество» (хотя и разуверился в Его божественности). О себе в письме из Сибири он сказал так: «Я – один из тех мыслителей, которые неуклонно держатся научной точки зрения. Моя обязанность – рассматривать все, о чем я думаю, с научной точки зрения».
«Научность» он понимал, пожалуй, чересчур упрощенно. Скажем, утверждал: «Физиология и медицина находят, что человеческий организм есть очень многосложная химическая комбинация, находящаяся в очень многосложном химическом процессе, называемом жизнью».
