Смертную казнь ему заменили вечной каторгой. В Алексеевском равелине Петропавловской крепости его поместили в камеру, полностью изолированную от окружающего мира. Он умер 18 марта 1884 года, как было написано в медицинской справке, от отека легких.
Ковалик, Сергей Филиппович (1846–1926)
Во время «процесса 193 к четырем подсудимым – И. Мышкину, П. Войнаральскому, Д. Рогачеву и С. Ковалику – приставили специальную стражу; в зале суда они сидели отдельно от остальных подсудимых. Эти четверо были объявлены прокурором организаторами «преступного сообщества». И хотя никакой объединенной организации с разделением на начальников и подчиненных у революционеров тогда не было, а хождение в народ было движением в значительной степени стихийным, с участием нескольких десятков отдельных кружков, эти четверо, выделенные прокурором, действительно сыграли в движении народников значительную роль. В частности, Ковалик проявил себя незаурядным организатором молодежи в Петербурге и Поволжье.
Отец его был уроженцем Полтавской губернии, окончил военную школу в Петербурге; выйдя в отставку, купил небольшое имение в Могилевской губернии (100–150 крепостных крестьян). Мать Сергея умерла, когда ему было два года. Воспитывал его отец, относившийся к нему с заботой и любовью, никогда его не бил. Как писал Сергей Ковалик: «По времени, когда я рос, я представляю собой редкий экземпляр человека, которого ни разу в жизни не коснулась чужая рука». Даже в Кадетском корпусе, куда он поступил в 1856 году, его ни разу не высекли. А такие наказания начальство практиковало за неуспехи в учебе и различные провинности.
У них был небольшой кружок самообразования – рассадник свободомыслия, но, конечно, не революционных идей. Во время польского восстания большинство кадет сначала прониклось симпатией к полякам, но примкнул к ним во время отпуска лишь один из них. Тем не менее их корпус начальство сочло неблагонадежным (в нем было немало поляков) и расформировало.
Ковалика определили в петербургское Павловское военное училище. Он смог освободиться от воинской службы и поступил вольнослушателем в университет, избрав математический факультет. Увлекался химией, много читал. В 1868 году он переехал в Киев, продолжил учебу и через год выдержал экзамен на степень кандидата математических наук. Там же он вошел в кружок, члены которого собирались ехать в Америку, для того чтобы устроить там коммуну. Туда были даже посланы три представителя кружка для выбора места. Однако вояж их завершился трагически: по неосторожности, они тяжело ранили своего товарища, который вскоре умер. Они вернулись ни с чем.
Мглинское земство Черниговской губернии избрало Ковалика мировым судьей. Но через восемь месяцев оказалось, что сенат его не утвердил. Причиной стала его защита крестьян от несправедливых требований ростовщика-еврея о взыскании с них денег. Местные помещики выступили против единоверца и представителя своей национальности, когда надо было выбирать между поддержкой богатого или бедных. Возможно, этот случай укрепил революционные убеждения Ковалика.
В начале 70-х годов Ковалик в Петербурге организовал свой кружок, ставший вскоре базой для устройства революционных кружков в нескольких губерниях Поволжья. Еще не зная сочинений Бакунина, он самостоятельно пришел к мысли, что государство должно в конце концов уступить место анархическому или коммунистическому строю. Он побывал за границей, где познакомился с Бакуниным, Лавровым, Ткачевым, и вскоре вернулся на родину, сделав революционную деятельность своей профессией.
Движение народников, по его словам, носило стихийный характер, и много интеллигентной молодежи готовы были бросить учебу ради помощи крестьянам и народного просвещения, а прежде всего для ознакомления с жизнью «простого люда».
Летом 1874 года Сергей Филиппович переезжал из одного города в другой, останавливался и в селах, стараясь устроить опорные пункты для революционной пропаганды. Но полиция уже шла по пятам народников. Несколько раз ему удавалось скрыться. Его кипучую деятельность прервал арест 12 июня 1874 года.
Более трех лет он провел в предварительном заключении, ожидая суда. За это время умер его отец, имение которого удалось продать, а вырученные деньги передать на нужды революционной организации. Из Дома предварительного заключения они вместе с Войнаральским попытались совершить побег.
Им удалось открыть двери камер и через окно галереи на сшитых из простыней полосах спуститься с третьего этажа на улицу. На их беду, мимо проезжал один инженер и, приняв их за уголовников, поднял тревогу. Узнав, что это политические, он стал просить у них извинения, но было уже поздно: их схватила охрана.
Вынесенный Ковалику в январе 1878 года приговор гласил: десять лет каторги. Но и в Новобелгородском каторжном централе, и в Сибири он оставался таким же неутомимым организатором. Дважды пытался бежать, но неудачно. В 1885 году в Верхоянске он женился, приобрел небольшой домик, построил самим сконструированную печь. Она оказалась настолько хорошей, что ему стали поступать заказы. А Ковалик, помимо подобных работ, занялся изучением якутского языка и быта местного населения. В Центральную Россию вернулся он с семьей только в конце ХIХ века.
Нечаев, Сергей Геннадьевич (1847–1882)
Среди русских заговорщиков, создателей тайных организаций и террористов, один из самых знаменитых – С.Г. Нечаев. Именно он нанес наиболее сильный моральный удар по… революционерам (конечно, не нарочно). Возникло даже новое слово – нечаевщина.
Происходил Сергей Геннадьевич из мещан Владимирской губернии. С 14 лет служил рассыльным в фабричной конторе. Подрабатывал, рисуя вывески для ивановских купцов. Отличался сообразительностью. Сдав учительский экзамен, стал преподавателем в училище. Осенью 1867 года поступил вольнослушателем в Петербургский университет.
Учеба его не увлекла. Лекций он почти не посещал. Его заинтересовали студенческие кружки, где он познакомился с трудами Луи Блана, Карлейля, Руссо, Робеспьера. Существующее государственное устройство он ненавидел; революционную деятельность понимал как тайную заговорщицкую и террористическую.
Он принимал активное участие в студенческих волнениях. Спасаясь от репрессий, уехал в Швейцарию. Встретился с Бакуниным и Огаревым, произведя на них сильное впечатление своей энергией, энтузиазмом, самоотверженностью. Они не могли предполагать, что их тоже он воспринимал как средство для достижения собственных целей.
К чему он стремился? Об этом приходится только догадываться. Он мог обманывать и самого себя, когда совершал подлые поступки. Мол, это я делаю во имя высоких идеалов, тогда как в действительности двигали им, возможно, прежде всего стремление к неограниченной личной власти, непомерное честолюбие.
Нечаев исповедовал принцип «цель оправдывает средства» в абсолютном выражении. То есть не уточняя, в чем состоит цель на данном этапе деятельности и какие средства оправданы. Он выдавал себя за представителя многочисленного и влиятельного в России революционного комитета, готового в ближайшие годы организовать и поднять восстание. Об этом он рассказывал так увлеченно и убедительно, что ввел в заблуждение Бакунина. Впрочем, Михаил Александрович и сам был «обманываться рад» в надежде осуществить свои революционные идеи в России. Анархические взгляды Бакунина Нечаев довел до крайности, а то и до абсурда в своем «Катехизисе революционера».
