Отвечая противникам социализма и коллективизма, утверждавшим, что общество, построенное на таких основаниях, будет подавлять личность, Тихомиров писал: «Социализация жизни имеет своей целью возвышение, а не подавление личности, ее свободы и благосостояния».
(Отметим одно обстоятельство, которое с тех до нынешних времен странным образом упускают из вида поборники свободы и благосостояния личности. Ведь надо же учитывать: личности бывают разные. Да и благосостояние свое они могут приобретать различными путями, нередко бесчестными, грабя других или даже государство. Любое общество неизбежно ограничивает свободу индивидуума. Вопрос лишь в том, кто он, какие у него идеалы – не на словах, а на деле. Кто не знает, что порой свобода предоставляется расхитителям национальных богатств, эксплуататорам, паразитическим элементам, короче, «врагам народа» под предлогом абстрактной свободы личности.)
Лев Тихомиров полагал, что победу революции могут обеспечить заговор и государственный переворот. В терроре он видел средство достичь этой цели, не более того. Он считался одним из лучших публицистов «Народной воли», входил с 1879 года в Исполнительный комитет, участвовал в организации террористических актов.
Когда начался разгром «Народной воли», Тихомирову удалось избежать ареста. Он с женой уехал за границу, оставив двух малолетних детей на попечение своих родных. Поселился в Швейцарии, вместе с П.Л. Лавровым издавал «Вестник “Народной воли”». Однако материальное положение его семьи (у них родился сын) оставляло желать много лучшего, морально Лев Александров был подавлен разгромом «Народной воли» и казнью некоторых ее активистов. Пожалуй, ему стало ясно, что никакого дворцового переворота ожидать не приходится да и все его представления о возможной революции утопичны.
Заметим: многие убежденные народовольцы предполагали, что при жизни не увидят свержения самодержавия. Тем не менее они продолжали свое дело. Тихомиров был не из их числа. А ведь при его активном участии разрабатывалась Программа Исполнительного комитета «Народной воли», а также инструкция «Подготовительная работа партии». Следовательно, он был не просто исполнителем, но и претендовал на роль идеолога революционного движения, предполагавшего террористические акты.
Сторонником буржуазной демократии он не стал. Он убедился, что она предоставляет свободу бесчестным обманывать и дурачить народ, который эксплуатируют алчные владельцы капиталов. Оказалось, что самодержавие при всех своих недостатках имеет и определенные преимущества перед западными демократиями, по крайней мере в условиях Российской империи.
Сын Тихомирова заболел менингитом и находился в тяжелом состоянии. И тогда отец в отчаянии обратился к Богу, моля его о спасении ребенка. И когда тот выздоровел (не без помощи врачей, конечно), Лев Александрович восприняв это как чудо, возвратился в лоно Православной церкви.
Судя по всему, твердостью убеждений он все-таки не отличался. Для него слишком много значили не столько внутренние интеллектуальные и нравственные факторы, а внешние обстоятельства. Можно предположить: наконец-то он прозрел. Однако если подобные превращения происходят в зрелом возрасте, то невольно возникает подозрение, что этот человек решил приспосабливаться к обстоятельствам, прекратив борьбу за свои идеалы. Ничего особенного в этом нет. Перед каждым человеком время от времени встает проблема выбора жизненного пути. И тот, кто устал или разочаровался (не говоря уж о возможной выгоде), вынужден сдаться.
В августе 1888 года Лев Тихомиров написал прошение Александру III о помиловании, раскаиваясь в своих политических преступлениях. Он утверждал, что убедился: русский народ поддерживает самодержавие. Сильная объединенная светская и церковная власть способна удерживать людей от зла, преступлений, пороков, к которым они тяготеют по причине своей греховной природы.
В начале 1889 года, получив помилование, вернулся на родину и стал ярым монархистом, резко критикуя революционное движение в России, а также самих революционеров. В конце ХIХ века он написал воспоминания, проникнутые во многом несправедливыми нападками. Сотрудничал в газете «Московские ведомости» такого же направления.
После революций 1917 года со Львом Тихомировым произошла еще одна метаморфоза. Он признал власть большевиков, отошел от политической деятельности и написал новые мемуары – «Тени прошлого». На этот раз он достаточно объективно рассказал о своих бывших товарищах по революционной борьбе.
Фроленко, Михаил Федорович (1848–1938)
Он был в числе народников и народовольцев, на которых товарищи возлагали наиболее ответственные и рискованные поручения. В 1877–1878 годах Фроленко принимал участие в освобождении из тюрьмы нескольких видных революционеров. Из Одесской тюрьмы он сумел освободить В.Ф. Костюрина – активного члена южных народнических кружков. Стефановичу, Дейчу и Бохановскому, заключенным в Киевскую тюрьму, он устроил побег, предварительно поступив на службу в это заведение смотрителем.
М.Ф. Фроленко родился в городе Ставрополе на Третьей Солдатской Слободке в семье отставного фельдфебеля. Отец умер, когда он был ребенком. Воспитывала его мать, дочь отставного унтера. Ей с детства пришлось уйти в люди, работать прислугой. Жизнь ее складывалась очень тяжело, порой трагично. «Она, – как писал он в автобиографии, – не будучи даже грамотной (грамота ей совершенно не далась), оказывалась потом в моральном и умственном отношении много выше окружающих, стоящих куда выше ее по своему положению и образованию». (Тут впору припомнить афоризм американского писателя Амброза Бирса: «Образование – то, что мудрому открывает, а от глупого скрывает недостаточность его знаний».)
Мать воспитывала детей лаской. К тому же, они видели, каким тяжким трудом достаются ей деньги. Вечерами она рассказывала детям о своей жизни, и они прониклись сочувствием к ее судьбе (она дважды была замужем, и оба мужа оказались пьяницами, а потому рано умерли, хотя она умела с ними ладить и сохраняла добрые отношения в семье).
Для начального образования мать, несмотря на бедность, определила его к домашнему учителю. Михаил проявил себя прилежным учеником, поступил в училище, а затем благодаря своим успехам был принят в гимназию. Здесь, как вспоминал он, «был уже кружок революционно настроенных гимназистов и вообще бродил вольный дух… У нас в большом презрении была погоня за карьерой и, напротив, честная служба на пользу народа считалась обязательной… Все это были лишь отзвуки того, что проводилось тогда в легальной либеральной литературе… и благодаря этому многие шли потом в революционеры».
Окончив гимназию в 1870 году, он приехал в Петербург, поступать в Константиновское военное училище. Однако по своему социальному положению, как оказалось, не имел такого права. По совету приятеля и полагаясь на его материальную поддержку, поступил в Технологический институт.
Когда летом 1871 года шел процесс группы Нечаева, он с приятелем приходил чуть свет к зданию суда, чтобы попасть туда, – так был велик интерес молодежи к происходящему. Его поразило то, что подсудимые не оправдывались, а сами обвиняли правительство в злоупотреблениях и угнетении народа. Узнав о революционных нравах, царивших в Петровско-Разумовской земледельческой академии, они с приятелем отправились в Москву, поступать в это учебное заведение. Тем более, став агрономами, они могли принести наибольшую пользу народу.
