В книге американского популяризатора науки Ю. Линдена «Обезьяны, человек и язык» приведён такой случай. Шимпанзе Ушо и Люси неплохо овладели языком жестов и умели вести несложные беседы со своим воспитателем Роджером.
«У Люси были и собственные любимые игры, в которые она играла с Роджером. Иногда она отбирала у него наручные часы или какой-нибудь другой предмет и не желала отдавать до тех пор, пока он не изобразит жестом правильное название предмета. Ещё раньше Роджер заметил, что Ушо обладает своеобразным грубоватым чувством юмора. Однажды, прогуливаясь верхом на плечах у Роджера, Ушо помочилась на него, а затем изобразила знак “смешно”. При этом она выглядела весьма довольной собой».
Если учесть комментарий Ушо, есть все основания считать этот поступок проявлением остроумия. В чувстве юмора некоторые люди, предпочитающие шутки «ниже пояса», интеллектуально недалеко ушли от шимпанзе.
Смысл остроумия
Наша реакция на нечто внезапное двоякая. Если это может нам угрожать (резкий звук, неожиданная тень или фигура), мы пугаемся, вздрагиваем, вскрикиваем. Так происходит бессознательно. Рефлекс достался нам от диких предков: он характерен для всех позвоночных. Но когда вдруг «разряжается» умственное напряжение, да ещё с элементами познания нового, это приносит удовольствие.
Острота поражает своей неожиданностью. Главное – познание. Само по себе умственное напряжение легко снять: не думать об этом, вот и всё. Однако шутка, остроумная мысль, смешная ситуация подготавливает к тому, чтобы дождаться финала. Если он понравился, то вызывает улыбку или смех.
Мы переживаем момент озарения, внезапного открытия, откровения. Это не «экономия затраты энергии», а вспышка сознания, элемент творчества.
Даже в случае пошлого намека происходит нечто подобное, хотя и на уровне низком в прямом и в переносном смысле. Кому что нравится! Хотя физиологический результат одинаков: разрядка энергии. Это проявляется в активных движениях мышц лица, спазматических сотрясениях организма при сильном хохоте, появлении слёз, как будто от боли или горя.
Но таковы крайности. Чаще всего вызывает радостное чувство именно ощущение игры, когда ты находишься в приятном расположении духа, готов к восприятию шутки, тебя не обижающей. Например, мне, бородатому, нравится эпиграмма Лукиана (II век):
Если ты думаешь, что с бородой вырастает учёность,
То бородатый козёл есть настоящий Платон.
Более смешон совет Лукиана:
Если ты скор на еду, но вял и медлителен в беге,
Ешь ты ногами тогда, рот же для бега оставь.
Казалось бы, нелепость! Но – смешно. Почему? Отчасти именно потому, что абсурдно. Перефразируя теолога Тертул-лиана, можно сказать: радуюсь, ибо нелепо.
Но дело, конечно, не только в этом. Абсурдностью совета есть ногами, а бегать ртом скрывает очевидный намёк: если ты будешь бегать так же быстро, как поглощаешь пищу, станешь олимпийским чемпионом.
Приём доведения до абсурда порой вырождается в набор нелепостей просто для потехи. Например, замечательный поэт Николай Заболоцкий посвятил своему другу, Николаю Степанову, «Похвальное слово о Колином телосложении», где буддийский «пуп мудрости», предмет созерцания, превращается в нечто грандиозное:
Наконец, в средине чрева,
Если скинешь ты тулуп,
Обнаружить может дева
Колоссально мощный пуп.
Это чудо мирозданья
У тебя, как котлован.
Там построить можно зданье —
Кафетерий и чулан.
Приказав служанке Софе
Торговать в твоем кафе,
Ты там будешь кушать кофе,
Развалившись на софе.
Мы к тебе туда на святки
Будем ездить из Москвы
И играть с тобою в прятки,
Прячась в заросли и рвы.
Будем баловаться с Софой,
У балкона сеять рожь…
Коля, будет катастрофой,
Коль постройки не начнешь!
При психоанализе «по Фрейду» данного произведения вскрывается немало пороков и вожделений, обуревавших автора. Восторженное любование пупом мужчины определённо свидетельствует о склонности к однополой любви. Выражение «воздвигнуть здание» может скрывать намёк на интимные отношения. Тем более что присутствует котлован.
А что делают, развалившись на софе? И что прячется в зарослях и рвах (если под этим предполагать тело человека), тем более, когда взрослые играют в прятки? Стремление баловаться ещё и с Софой (на софе) показывает склонность к содомии. Сеять рожь – аллегория совокупления, а если учесть понятие мать-земля, речь идёт об Эдиповом комплексе…
Не уверен, что такая пародия на психоанализ смешна, но ведь столь же хитроумно Фрейд выискивает в оговорках и сновидениях малейшие намёки на сексуальную патологию (которую он таковой подчас не считает).
Один из «мастеров абсурда» Даниил Хармс, входивший вместе с Заболоцким в питерскую группу Обериутов (Объединение реального искусства), в некоторых случаях так этим увлекался, что не замечал возможности для шутки. Вот его миниатюра:
Петров.
Эй, Комаров!
Давай ловить комаров!
Комаров.
Нет, я к этому ещё не готов;
Давай лучше ловить котов!
Мне кажется, было бы занятней дать первому фамилию Котов. Но в любом случае эта шутка не смешна. В ней недостаёт ни остроты, ни ума, то есть остроумия.
Одно из первых проявлений склонности к юмору связано у малышей с нелепостями, перевёртышами. Они улыбаются, слушая начало сказки Корнея Чуковского «Тарака-нище»: «Ехали медведи на велосипеде, / А за ними кот задом наперёд…»
Если интонация «игривая», с улыбкой, малыш так же отреагирует, а то и засмеётся, воображая комичное шествие зверей. Проще всего рассмешить маленького ребёнка, если показать знакомый ему предмет и назвать другим именем. Это он воспринимает как остроумную шутку.
Детский психолог советского времени Т.А. Репина писала о юморе детей 3—5 лет: «Дети подшучивают друг над другом, строят гримасы, говорят несуразности. И какое большое удовольствие получают они при этом! Так, один малыш любил говорить своей матери:
”Одень шубу, одень шапку, одень перчатки и садись пить чай” – и каждый раз сам громко смеялся своей шутке».
Многие взрослые воспринимают подобные «абсур-дизмы» радостно, как ребятишки. Возможно, в этом проявляется чувство возвращения в бесхитростное детство. Или – инфантильность мышления. Если нелепости входят в моду и рассчитаны на определённую аудиторию, успех гарантирован.
С возрастом приходит способность понимать остроты, для которых требуется, помимо всего прочего, некоторая сумма знаний. Вот пример блестящего остроумия от Бернарда Шоу.
