Облака немного поднялись, но по-прежнему закрывали все небо, – это успокаивало нас. В последний момент подъехали остальные три пассажира. Лица у всех серьезные. Перелет сопряжен с определенным риском.
На аэродроме ни одного самолета и никакой стартовой команды. «Дуглас» разбегается, долго катится по зеленой траве и почти у самого берега отрывается от земли. Видно, как небольшие волны бьются о берег.
Вскоре самолет вошел в облака; теперь только по альтиметру можно было узнать, что летчик быстро набирает высоту – 400, 500, 700 метров. Разворот, и самолет ложится курсом на юг. На стекле появляются мелкие капли. Раздумываю: дождь это или просто влага от облаков. Лететь в облаках над территорией Франко безусловно безопаснее, но тоскливо от неизвестности, где ты находишься, и приходится полагаться только на приборы да расчеты штурмана. Неожиданно ослепительное солнце залило кабину, а под нами, как вата, расстилались белые облака. Впереди показались Кантабрийские горы, в которые, казалось, врежется самолет, если не успеет набрать высоту. На самом деле до них еще далеко, и мы, не меняя курса, летим вперед. Становится прохладно, и я с удовольствием пользуюсь предложенным мне кожаным пальто. На полке лежит мой небольшой чемодан, а в нем все записки. В голову приходят мрачные мысли: а что, если сделаем вынужденную посадку на территории Франко? Не уничтожить ли ненужные бумаги? Что я скажу, если меня, единственного русского, спросят, как я оказался в этом самолете? Ответа не нахожу и стараюсь прогнать эти невеселые мысли. К нашему огорчению, прогноз погоды не оправдался. Когда пролетели горы, облачность как обрезало, а под нами уже территория мятежников. Вместо зелени, которой так богат весь приморский север Испании, потянулись выжженные солнцем равнины или угрюмые, как в Картахене, горы. Моторы надрывно гудят, делая максимальные обороты. Все смотрят вниз, но с такой высоты трудно что-либо увидеть. Стараемся разговаривать и перекричать шум моторов, но это трудно сделать. За натянутыми шутками чувствуется общее беспокойство. Хатива знакомит меня с одним из пассажиров. Это баск по имени Эчеварриа. Он занимает высокий пост в Басконии и летит, чтобы добиться от центрального правительства реальной помощи оружием и продовольствием.
«Мы будем драться за Бильбао до последнего человека, – с жаром убеждает он, – но у нас мало оружия и плохо с продовольствием». Он возмущается тем, что Франция не оказывает поддержки Республике, в то время как немецкие и итальянские самолеты открыто участвовали в наступлении на Ирун и Сан-Себастьян. «Эти города заняли не испанские мятежники, а интервенты», – возмущается баск. Разговор прерывается. Приходит штурман и показывает на карте место нахождения самолета. Справа остается Бургос, а слева виднеются Иберийские горы. Мы летим почти на восток и обходим опасные места. Время тянется удивительно медленно. Каждый занят своими мыслями. Хатива достает флягу и предлагает выпить коньяку. Все соглашаются и немного отвлекаются. Снова появляется штурман и, показывая на карту, несколько раз громко повторяет: «Сориа, Сориа». Значительная часть пути уже позади. Теперь слева долина и справа Кордильеры. Через полчаса мы будем над республиканской территорией. Для бодрости повторяем процедуру с коньяком, закусывая ветчиной. Так неделю назад было и на мостике «Либертад», когда на траверзе Эль-Ферроля нас обнаружил самолет противника. Вместо трезвого суждения о возможной встрече с кораблями мятежников все умышленно громко беседовали о посторонних вещах. Но не будем судить строго. Все относительно, в том числе и опасность. Когда штурман объявил, что мы летим над своей территорией и летчик резкими виражами то вправо, то влево пошел на снижение, все оживились, как будто полет уже закончен. Между тем мы только проходили линию фронта в районе Гвадалахары. Мадрид был уже буквально не за горами, и небольшие холмы в его окрестностях ясно виднелись под крылом самолета. На аэродроме Алькала-де-Энарес мы тепло попрощались с пассажирами, как со старыми знакомыми, несмотря на то что провели вместе всего два часа необычного воздушного пути над территорией противника.
По Валенсийскому шоссе мы въехали в Мадрид. Встретивший меня представитель посольства передал, что Толедо занят мятежниками. Надвигались решительные ожесточенные бои на подступах к столице.
Возвращение эскадры
С первых же дней пребывания эскадры на Севере корабли столкнулись с определенными трудностями: с недостатком топлива, теснотой базирования, с отсутствием зенитного прикрытия во время налетов вражеской авиации. Корабли могли рассчитывать только на свои собственные зенитные пушки. Истребительной авиации также не было, и самолеты противника безнаказанно летали и днем и ночью.
Появление в конце сентября в Гибралтаре, а затем в Средиземном море крейсеров мятежников, потопление эсминца «Феррандес» и обстрел некоторых портов Средиземного моря, куда шли теперь основные коммуникации республиканцев, – все это заставило правительство пересмотреть вопрос о базировании флота. Была осознана ошибочность его посылки на Север, и корабли, не проведя там ни одной серьезной операции, стали готовиться к обратному переходу.
В первых числах октября флот получил приказание вернуться в Средиземное море.
Обстановка для обратного перехода флота была значительно сложнее, чем во время пути на Север. В конце сентября крейсеры противника находились в районе Гибралтара и, базируясь на Кадис и Сеуту, представляли значительную опасность для республиканской эскадры с тихоходным линкором.
Теперь уже не было никаких шансов на внезапный проход через Гибралтар. Флот мятежников был в состоянии подготовиться и нанести удар, выбрав место и время, выгодные для него. Противник имел также возможность использовать авиацию против республиканских кораблей на всем протяжении их следования.
Личный состав кораблей был готов к обратному переходу, так как все понимали, что флот нужен в Средиземном море.
Оставив на Севере эсминец «Диес», к которому позднее присоединился эсминец «Сискар», республиканский флот 10 октября вышел из Кантабрийского моря и взял курс на запад. Предстояло еще раз пройти мимо главной базы мятежников – Эль-Ферроля, затем, повернув на юг, прорываться через Гибралтар в Средиземное море.
Противник вел более интенсивную разведку, и над кораблями часто появлялись самолеты мятежников.
12 октября республиканские корабли приближались к Гибралтару и ожидали решительных действий со стороны фашистов. Казалось невероятным, чтобы они не попытались нанести удар по республиканской эскадре. Предполагалось, что удар этот будет нанесен в районе пролива, когда корабли не смогут маневрировать.
Во второй половине дня действительно последовали налеты авиации, правда безрезультатные, так как самолеты бомбили с очень большой высоты. Огонь по самолетам открыли прежде всего крейсеры «Либертад» и «Сервантес», имевшие более сильное зенитное вооружение, остальные суда, увеличивая ход, маневрировали при бомбометании.
Крейсеры мятежников не осмелились выйти в море и в бой с республиканским флотом не вступали. На республиканских кораблях высказывались предположения, что видно, ненадежность личного состава удерживала мятежное командование от попыток атаковать эскадру, однако истинные причины пассивности противника на море остались неизвестны.
