Возвращение на Родину
Вызов в Москву
В августе 1937 г. я получил приказание выехать в Москву. Желание побывать на Родине, в Москве, было велико, тем не менее я с грустью оставлял республиканский флот и особенно своих товарищей по работе. Наспех собравшись и даже не отдав нужных указаний на случай, если не смогу вернуться, я в назначенный вечер выехал из Картахены. Как всегда, у мола Курро стояли крейсеры, а в Арсенале и у причалов порта – эсминцы. Город был затемнен, и шофер Рикардо медленно двигался в темноте по узким улицам предместья Санта-Лючиа, пока мы не выехали на основное шоссе.
Я не имел ясного представления о цели моего вызова. «Для личной информации», – было указано в телеграмме. Республиканский флот был занят обеспечением коммуникаций и в эти месяцы хорошо справлялся со своей задачей. Меньше всего я ожидал, что больше не вернусь в Испанию. Прощаясь со своими товарищами и оставшимся за меня В. А. Алафузовым, я говорил, что недели через две обязательно вернусь в Картахену. Только в Москве я узнал, что там сложилось неписаное правило – долго наших советников в Испании не держать. Обдумывая это позднее, я пришел к заключению, что одинаково к замене рядовых летчиков или танкистов и главных советников подходить нельзя. И вот почему: рядовой летчик или танкист, прибыв в Испанию, успевает за полгода-год освоиться, получить достаточный опыт и, участвуя непосредственно в боях, требует замены. Обязанности старших и тем более главных советников значительно сложнее. Эти люди всю свою работу строят на взаимоотношениях с испанскими товарищами. Для эффективной работы им нужно не только познакомиться с обстановкой по карте, но и освоиться, узнать испанцев, с которыми предстоит работать, приобрести авторитет. Через год у советников наступает период самой плодотворной работы, а по сложившемуся правилу как раз тогда приходит время отозвать их на Родину. Так было и со мной. Первые месяцы работы с испанскими моряками у меня ушли на ознакомление с людьми, с обстановкой, на изучение языка. Только после совместного с командующим республиканским флотом и командирами соединений похода на кораблях в Кантабрику и нескольких выходов на операции в Средиземном море, т. е. к весне 1937 г., я почувствовал, что приношу пользу. Мои взаимоотношения с М. Буисой и с И. Прието к этому времени приобрели деловой и в нужной мере дружеский характер.
Я вместе с испанскими товарищами приобретал опыт, и они не могли упрекнуть меня в том, что я не знаком со спецификой борьбы у них в стране.
Когда же прибывал новый советский товарищ, то испанцы, естественно, смотрели на него с известной осторожностью. Нельзя не учитывать и самолюбивого характера испанцев. Мне потом приводили такой пример: немного ранее меня был отозван в Советский Союз Я. В. Смушкевич. Отозван как раз в тот момент, когда у него был непререкаемый авторитет. Он участвовал в боях под Гвадалахарой и отлично сработался с командующим ВВС Республики И. Сиснеросом. Ему только бы и работать с пользой для дела. Но его отозвали. Вместо него прибыл Лопатин. И мне самому приходилось слышать от Сиснероса высказанное им сожаление по поводу отъезда Смушкевича и нескрываемое беспокойство, как он сработается с новым человеком.
В известной мере это касалось и меня, немного позднее – Штерна и других советских товарищей.
Однако тогда, в августе 1937 г., выехав из Картахены, я думал о другом.
Военное положение республиканцев тогда было устойчивым. Весеннее поражение у Малаги компенсировалось разгромом итальянского корпуса под Гвадалахарой. Хотя противник стоял у стен Мадрида, шансов на захват столицы у него не было. Франко начал наступление на северные провинции: Басконию, Сантандер и Астурию, – но и республиканцы готовились к активным действиям на Арагонском фронте. Чаша весов колебалась, не давая решительного перевеса в ту или иную сторону. Республиканская армия научилась воевать, превратилась в массовую и организованную силу. Выявились храбрые и талантливые военные руководители, такие как Листер, Модесто и многие другие. Правда, у республиканцев не было нужного единогласия в правительстве, но руководство войной все же значительно улучшилось. Без помощи со стороны Германии и Италии мятежники не продержались бы и двух-трех месяцев. Ни для кого не было секретом, что Германия открыто помогает Франко, посылая ему советников, войска, оружие. Немцы были хорошими советниками, хорошо воевали их летчики и танкисты. Муссолини посылал на полуостров дивизию за дивизией. Мы шутя тогда приводили чьи-то слова, что итальянцы созданы для того, чтобы над кем-то могли одерживать победу австрийцы, но сбрасывать со счетов их было нельзя.
Комитет по невмешательству был только ширмой для обмана общественного мнения.
И еще одно обстоятельство давало себя знать. Внутри страны быстрыми темпами шел процесс полевения широких масс. Авторитет компартии увеличивался с каждым днем, а ее лозунги становились популярными в народе. Это пугало не только консервативное правительство в Англии, но республиканцев и социалистов в самой Испании; продолжая борьбу с мятежниками, они стали все чаще оглядываться назад, на свой тыл. Теперь известно, как развивались события дальше.
Однако не эти общие вопросы больше всего интересовали меня. Мне предстояло подготовить «информацию» о деятельности республиканского флота.
Смысл моего доклада сводился к следующему. Эскадра республиканцев в составе 3 крейсеров, 15 эсминцев с приданными самолетами и торпедными катерами пока успешно справляется с обеспечением транспортов с оружием. Однако последние встречи «игреков» уже потребовали выхода флота в полном составе. Флот мятежников пополнился «купленными» у Италии эсминцами и подлодками. Он перебазировался на Гибралтар и стал чаще стоять в Пальме на острове Мальорка. К этому времени начали проявлять активность и итальянские военные корабли. Пока открытых нападений на республиканские транспорты еще не было, но вероятность этого не исключается.
Напрашивается вывод: наступает новый этап в борьбе на коммуникациях, и прежде всего связывающих Испанию с Советским Союзом. Морские сообщения с Францией проходили вдоль берега и большой тревоги у меня не вызывали.
Готовился я доложить и о той помощи флоту, которую желательно получить из Советского Союза. Это касалось дополнительной посылки торпедных катеров, торпед, зенитных орудий и топлива, недостаток в котором флот уже чувствовал.
Конечно, целый раздел намечавшегося доклада касался моряков-волонтеров. Мне хотелось рассказать о наших людях и их мужественной работе на испанских кораблях, хотелось попросить пополнить нашу морскую группу опытными надводниками и подводниками, в которых остро чувствовался недостаток.
Так, в раздумьях, незаметно мы проехали Аликанте. Рикардо попросил сделать короткую остановку, а я воспользовался ею, чтобы перекусить. Вскоре мы двинулись дальше. Настроение было отличное. Ведь впереди поездка на Родину.
Короткая остановка в Валенсии. Последние беседы с Г. М. Штерном и его оценка положения в Испании для доклада в Москве. Рано утром я выехал в Барселону. В. А. Антонов-Овсеенко гостеприимно пригласил меня провести вечер у него в барселонском консульстве, а затем двигаться дальше, до французской границы. Поезд на Париж отходил вечером. Когда зажглись огни на пограничной с Испанией станции, необычное чувство охватило меня. В течение многих месяцев мы уже привыкли к затемненным городам и даже научились обходиться без света. Вечер в Картахене – это темнота и беспокойное чувство, как бы не пришлось укрываться в убежище в случае налета. И вдруг ярко освещенный вокзал, пассажиры, мирно гуляющие по перрону. «Что-то сейчас делают товарищи в Картахене», – подумал я и посмотрел в сторону Барселоны. Не будь здесь гор, затемненные города Испании, очевидно, резко обозначили бы границу. Но вот подошел поезд, и нас пригласили занять свои места. В те дни через французскую границу в ту и другую сторону ехало много людей различных национальностей со всевозможными паспортами.
