В целом показатели развития советской экономики в 1965–1985 годах свидетельствуют, что страной был взят очередной важный рубеж на пути своего восхождения. Показатели по важнейшим видам продукции, таким как производство электроэнергии, добыча нефти и газа, выплавка чугуна и стали, производство автомобилей и тракторов, увеличились почти вдвое. Общий объем промышленного производства за указанный период вырос примерно в 3 раза, сельского хозяйства (несмотря на все существовавшие здесь объективные и субъективные трудности) – почти в 1,5 раза. В 2,7 раза возрос объем капиталовложений. Национальный доход увеличился 2,5 раза. Возросла доля нашей страны в мировом промышленном производстве. Если в 1922 году она равнялась примерно 1 %, то в 1975 году – уже 12,6 %, а в 1985 году – около 20 %. В это время СССР производил столько же продукции, сколько в 1950 году ее производил весь мир. И это при том, что огромные средства и дефицитные людские ресурсы продолжала оттягивать на себя навязанная нашей стране гонка вооружений!
Проводившиеся в те годы независимые исследования ООН прогнозировали опережающий рост валового национального продукта (ВНП) СССР по сравнению с ведущими западными державами. Аналогичные оценки содержались и в прежде строго засекреченных, ставших известными только в самое последнее время исследованиях, проводившихся ЦРУ. Аналитики американской разведки предупреждали лидеров «свободного мира», что интеллектуальный и производственный потенциал Советского Союза может позволить ему в обозримом будущем сравняться с США по основным экономическим показателям. И они не ошибались. Если в 1960 году национальный доход СССР составил 58 % от уровня США, то в 1980 году – уже 67 %. И это при том, что СССР развивался с опорой исключительно на свои собственные ресурсы и помогал многим зарубежным странам, тогда как благополучие США зиждилось на неэквивалентном обмене с другими, прежде всего развивающимися государствами. Где-то на рубеже 1970—1980-х годов наметился было некоторый откат назад, но позже, во второй половине одиннадцатой пятилетки, все встало на свои места и развитие СССР вновь продолжилось в режиме опережения.
Тем самым приведенные данные демонстрируют полнейшую несостоятельность бытующего сегодня клише о будто бы поразившем советскую экономику развале. Советский экономический проект вновь с честью выдержал все испытания и доказал свое историческое преимущество. Хотя отдельные тревожные тенденции в нашем народном хозяйстве и наблюдались, они поразили лишь периферийные зоны советской экономической модели и при наличии политической воли поддавались лечению. Главным достижением так называемых «лет застоя» (точнее – депрессии) является продолжавшееся накопление опыта и ресурсов для очередного стремительного рывка в будущее, который могла совершить страна. Собственно, на этих ожиданиях нового стремительного ускорения, по сравнению с которым темпы развития 70-х годов XX века действительно могли показаться чуть ли не топтанием на месте, и сыграла горбачевская команда, когда подбрасывала обществу насквозь лживую концепцию «застоя». Русская цивилизация в рамках Красного Проекта готовилась к мощному, невиданному в истории расцвету, который бы разом перечеркнул все пошлые пересуды ее разномастных недругов о кризисе и крахе.
Глава V
Чьи кадры решали всё? Политика в СССР
В прежние годы отечественные историки в рамках закрепленного тогда официально формационного подхода базовой сферой общественной жизни называли экономику. В научных трудах и пропагандистских материалах так и говорилось о базисе и надстройке. Базисом (естественно, с «материалистических позиций») объявлялась экономика. А все прочее, что существует в обществе (от политики до культуры), принято было относить к разным этажам надстройки. В наше время можно встретить другой перекос, который все, что происходит в обществе, вообще ставит с ног на голову. Основное значение отводится теперь уже политике. А вот экономика для многих современных российских и зарубежных историков кажется чем-то второстепенным, приземленным, не заслуживающим внимания. Согласно такому подходу, в СССР все определялось той политикой, которую проводил существовавший в стране тоталитарный режим. Тем самым экономика существовала не по своим собственным законам, а исключительно по воле спускаемых вниз из Кремля директив.
В реальной жизни устройство общественного организма выглядит куда менее прямолинейно. Не признавать важнейшую роль экономики в жизни общества, как это делают некоторые нынешние авторы, конечно, неправильно. Оценивать экономику в жизни общественного организма следует и без преуменьшений, и без преувеличений. В этом ключе приходится признать, что, с одной стороны, экономика воздействует абсолютно на все стороны жизни общества, но при этом она и сама ощущает воздействие отовсюду. Некоторые социологи, к примеру, очень убедительно показали роль протестантской этики на развитие западного капиталистического общества с его духом наживы58. Столь же ощутимо было воздействие первоначально нашего ведического язычества, а затем уже и православия, на хозяйственный уклад Руси, для которого стяжательство служит объектом нравственного порицания.
Таким образом, признавая важную роль экономики, методологически неверно недооценивать воздействие, которое оказывают на нее все прочие подсистемы общественного организма. При этом в первую очередь на экономику ощущается воздействие со стороны политики. Современные приверженцы концепций советского тоталитаризма, конечно, искажают прошлое «реального социализма», изображают его слишком прямолинейно и вульгарно. В то же время невозможно спорить с тем, что при более правильной государственной линии в народном хозяйстве советское общество развивалось бы гораздо успешнее. Все это делает для нас актуальной задачу пристальнее приглядеться к политическому развитию СССР. Если не в экономике, то, может быть, именно здесь мы сможем распознать некие хронические болезни, которые в конечном итоге погубили нашу страну?
Сегодня хватает критиков политических порядков, существовавших в Советском Союзе на последнем этапе его развития. Только ленивый не бросает камень в адрес советской геронтократии, не сокрушается по поводу безальтернативности советской избирательной системы, не ужасается положением в СССР «прав человека»… Попробуем со всем этим разобраться. Перво-наперво нам надо категорически отвергнуть один из самых черных исторических мифов, согласно которому советское общество конца 1960-х – начала 1980-х годов являлось «мертвым обществом». Творцы и приверженцы этого мифа ссылаются на рутину партийного официоза, который, словно ряска на застойном пруду, обволакивал все советское общество. Но даже если рассматривать только официальную сторону политической жизни в СССР, то и тогда мы увидим живое многоцветие, удивляющее своими тонами и полутонами! А ведь политическая жизнь нашей страны даже в эпоху консервативного реформирования не может быть сведена исключительно к парадному глянцу!
В отечественной и зарубежной исторической науке именно эта официальная сторона политической жизни в СССР изучена наиболее полно. Да и в памяти людей именно она отпечаталась наиболее ярко. Имеющиеся на этот счет многочисленные данные позволяют сделать однозначный вывод: несмотря на культивируемые нынче предрассудки на этот счет, в действительности политическая система СССР брежневского времени вполне соответствовала мировому опыту. Как и в любом другом современном развитом обществе, она имела сложную, многоуровневую структуру. Эта структура сложилась исторически. Многое в советской политической системе и особенно в политической культуре восходит еще к дореволюционным временам, но, конечно же, особенно много в политической системе нашей страны конца 1960-х – начала 1980-х годов сохранялось от тех политических институтов и отношений, которые развивались после Великой Октябрьской социалистической революции. Но и здесь не все периоды отразились в равной мере.
