Социальный портрет отечественного чиновничества того времени дать очень непросто. Многое историкам еще попросту неизвестно. Тем не менее некоторые основные конкурирующие между собой силы могут быть пунктирно обозначены уже сейчас. Прежде всего, заметно выделялась группа, которую допустимо условно назвать геронтократами-ортодоксами. Что можно сказать об этом социальном феномене, отразившем нашу специфику тех лет? Многие старики в руководстве страны уже подверглись соблазнам частной собственности. Еще сильнее заражены чуждыми советскому строю настроениями оказались люди из их ближайшего окружения: помощники, советники, друзья, родственники (особенно дети и внуки) и проч. Тем не менее именно в руках геронтократов-ортодоксов все еще находились основные рычаги управления страной. В силу этого обстоятельства они и являлись хранителями советской традиции в партийном руководстве, как могли поддерживали целостность и независимость Красной империи.
Сильные имперские настроения по определению жили в армейской среде. Для военных патриотизм являлся своего рода непременным атрибутом профпригодности, как говорилось в одном известном советском фильме: есть такая профессия – Родину защищать! Конечно, общие процессы разложения не обошли и армию. Многие генералы обросли дачами, шикарными автомобилями, любовницами, пьяными компаниями, в которых они проводили времени чуть ли не больше, чем на службе. Немало молодых офицеров, особенно из привилегированных семей, шло в армию преимущественно за наградами и чинами. В те годы по этому поводу бытовал такой анекдот:
«Подходит к генералу сын и спрашивает:
– Пап, а пап! Когда вырасту, я могу стать генералом?
– Конечно, сынок, можешь!
– А маршалом?
– Не, сынок, не можешь. У маршала свои дети есть».
Вместе с тем нельзя не признать, что костяк советского офицерства составляли отнюдь не эти вырожденцы. Огромное влияние на армию продолжали оказывать герои Великой Отечественной войны (а негероев среди воевавших с фашистами просто не было, как бы ни сложилась их судьба в дальнейшем). Большинство парней, выбиравших путь военного, даже не задумывались о возможной блестящей карьере. Сразу после окончания военных учебных заведений их ждали маленькие, неустроенные в бытовом отношении гарнизоны, разбросанные по огромным просторам державы. Юношеская романтика и желание послужить своей стране – вот что в первую очередь заставляло наиболее пассионарную часть молодежи избирать для себя тернистый путь офицера.
К геронтократам-ортодоксам примыкали еще две очень влиятельные группы правящей верхушки – служащие центральных ведомств и руководители индустриальных гигантов всесоюзного подчинения, прежде всего работавших на оборону. Что касается московской бюрократии – тут все ясно. Свою значимость она могла сохранить в неприкосновенности только в случае сохранения самой Красной империи. Несколько сложнее обстояло дело с директорами предприятий военно-промышленного комплекса. С одной стороны, они сосредоточили в своих руках колоссальную власть и материальные ресурсы, но с другой стороны – их зависимость от центра – и административная, и чисто экономическая – была чрезвычайно высока. Кроме того, каждый член этой касты мог рассчитывать пойти на повышение и дорасти до министра какой-нибудь промышленной отрасли. Наконец, среди этой части директорского корпуса было множество людей высоких принципов и твердых патриотических убеждений. Служение Отечеству воспитало в них самые лучшие человеческие качества, и это обстоятельство также делало их надежной опорой советского строя.
Но в советской «элите» того времени имелись и совершенно иные прослойки, представители которых не только не желали, но и не могли желать успешного продолжения советского проекта. Более того, они оказались кровно заинтересованы в его скорейшем сворачивании. В первую очередь это касается региональных баронов – руководителей республиканского и областного масштаба (здесь не лишне напомнить, что самые массовые сталинские репрессии 1937–1938 годов были направлены не на идейную оппозицию, а именно на подобного рода регионалов-сепаратистов). А вот Хрущёв со своими совнархозами и децентрализацией управления возродил эту касту, которая отчаянно стремилась стать своеобразной кастой «неприкасаемых», неприкасаемых в смысле полного избавления от докучливого контроля сверху.
Близкие устремления имелись также у значительной части руководителей среднего звена Агропромышленного комплекса (АПК), а также директоров средних и мелких предприятий, прежде всего промышленности группы «Б»: легкой, пищевой, лесной, рыбной и т. д. Они давно готовы были поменять уж очень неустойчивую свою власть на реальную, неотчуждаемую собственность. Зачем им было напрягаться, выполнять планы, заботиться о социалке, когда лучше стать не директором, а хозяйчиком своего завода, фабрики или землевладельцем-латифундистом и отправлять всю получаемую трудом своих подчиненных прибыль в собственный карман?
Важно добавить, что именно пересечение интересов «красных директоров», в глубине души давно переставших быть красными, с интересами местечковых баронов создавало ту питательную почву, на которой бурным цветом расцвела та часть экономики, которая до поры до времени должна была скрываться от солнца. Теневая экономика, еще одно порождение хрущевской «оттепели», пожирала здоровые сегменты народного хозяйства СССР и готовила его крах. Через коррупцию и формирование местных мафиозных кланов ушедшая в тень экономика готовила крах всей советской системы.
Однако, даже выступая единым фронтом, эти антисоциальные элементы советской верхушки не могли тягаться с геронтократами-ортодоксами, которые располагали поддержкой могущественных союзников. Тем более, что самостоятельно, без посторонней помощи соединить свои усилия противники советской державности не могли в принципе. Требовалась какая-то другая, третья сила, которая бы, даже не являясь многочисленной, сыграла бы роль бабочки, благодаря которой весы могли качнуться в ту или иную сторону. Эта сила должна была располагать недюжинными организационными возможностями, выходом на самые верхние этажи нашей политической системы, пронизывать насквозь все общество, и в то же самое время не чувствовать своего кровного родства с ним. В этом контексте следует присмотреться к той части советской бюрократии, которая была поставлена надзирать над остальными ее группами, а также над всем обществом в целом. Речь идет о так называемых «органах государственной безопасности».
На первый взгляд получается парадоксальная, даже абсурдная ситуация – службы государственной безопасности, уже в названии которых отражено их главное предназначение – хранить безопасность государства, вдруг оказываются главным смертоносным оружием в руках его врагов! Но если разобраться повнимательней, то многие вещи перестанут выглядеть так неожиданно. Для более глубокого понимания вопроса о действительной природе спецслужб всех стран и народов хорошо бы всем познакомиться с брошюрой Юрия Мухина «Кто убивал американцев 11 сентября 2001 года?»106. В ней публицист предлагает непредвзято посмотреть, зачем представители рода человеческого идут работать «в шпионы». И тут выясняется, что единственным желанием большинства из них является желание получать большие чины и солидное жалованье за непыльную, в общем-то, работу. Как тут не вспомнить раздутый самими спецслужбами миф, что труд разведчика особенно труден и опасен! Как далеко это от истины в наши дни! Кому приходится тяжелей – пехотинцу в раскисшем от дождя окопе или разведчику на светском рауте? Если солдат попадает в плен – его расстреливают или отправляют в концлагерь. А вот к разведчикам – счет особый: если он попадает в плен – его прежде всего стараются перевербовать, и, надо признать, часто достигают поставленной цели. Поэтому среди шпионов всех стран и народов столько двойных и даже тройных агентов. В этом контексте приходится напоминать о том особом, неформальном союзе, который существовал и существует между различными спецслужбами. Разведчики всех стран – это особый, очень небольшой, замкнутый в себе мир, в котором существуют свои неписаные законы, правила игры, моральные принципы и т. д. Ворон ворону глаз не выклюет, и разведчик всегда найдет общий язык с другим разведчиком, даже если тот работает на потенциального противника.
