Приходилось слышать аргументацию заслуг кораблей, батарей флота на сухопутном фронте, исходящую из числа стрельб и выпущенных снарядов. Я этого не делаю. Не хочу забивать читателю голову цифрами. Да и не показательно это. У нас корабль мог выйти из гавани и пробыть на боевых позициях много суток. За сутки провести 4—10 стрельб. В кризисные дни и больше: 26 августа «Беспощадный» провел 11 стрельб, а 30 августа «Червона Украина» – 12 стрельб. Рекорд побили одесские батареи – до 20 стрельб в сутки. Но это не критерий. Здесь главное – результат деятельности. Что скажет о стрельбе моряков командир стрелкового полка? Удержал рубеж полк, остановил прорвавшегося противника, не пустил врага к желанной для него цели с помощью морской артиллерии – значит, это заслуга и кораблей, и батарей, и корпостов, и базы в целом. Если полк неоправданно отошел, значит, и мы, моряки, в чем-то повинны: плохо стреляли, плохо корректировали.
Всегда и все надо оценивать по конечным результатам. Если Приморская армия и база устояли под Одессой, значит, это совместная заслуга армии и флота.
С 7 сентября, когда начались ночные бомбежки порта, корабли вообще не заходили в гавань – днем стреляют, а ночью на рейде. На рейд им подавалось топливо и продовольствие. Корабль, идя из Севастополя, иногда получал по радио координаты района стрельб, номер и радиопозывные корпоста, связывался с ним и открывал огонь, а по окончании срока пребывания в Одессе получал по радио приказ на конвоирование судов.
В порту, при входе и выходе из него – в воротах пробоины от снарядов получили многие корабли. Однажды рискнули днем впустить «Дзержинский» подремонтировать пушки. И были наказаны. Эсминец тут же получил осколочные пробоины. Его срочно вернули и послали на рейд ремонтную бригаду.
Никакой передышки от вражеских бомб и снарядов не получали портовые работники, труженики судоремонтных заводов, личный состав ОВРа и команды судов, производивших многодневную погрузку. Тут только счастье: попадет – не попадет.
10—11 сентября теплоходы «Крым» и «Белосток» доставили очередное маршевое пополнение. За счет его хорошо пополнили дивизии.
Санитарный транспорт «Белосток» – небольшой, но быстроходный и самый маневренный. Он сделал 11 рейсов из
Одессы на Кавказ, больше любого корабля. Командовал им капитан-лейтенант К.Е. Крамаренко, капитан дальнего плавания. Он умело управлял кораблем, а его команда мастерски отбивалась от вражеских самолетов. Поэтому и военное счастье было на стороне транспорта – его не задел ни один осколок.
Вслед за «Бойким», который повел «Абхазию» с ранеными, мы направили в Севастополь и эсминец «Способный». Он хорошо повоевал в Одессе шесть дней и помог 421-й дивизии окончательно закрепиться на занятых позициях. Его огнем управляли артиллеристы старший лейтенант В.А. Баусов и лейтенант Н.Ф. Никулин, а на берегу отважно действовал командир корпоста лейтенант А.С. Погудзь. «Способный» повел транспорт с ранеными.
В Одессе остался «Бодрый». Пришел крейсер «Красный Кавказ» со 180-миллиметровой артиллерией. Командующий флотом запретил вводить его в гавань во избежание попадания снарядов. Чтобы его не разбомбили, пришлось отвлечь с фронта часть истребителей для его прикрытия. В общем, мы тряслись за него два дня. И, как на грех, для него не оказалось подходящих целей – полдня он маневрировал, пока Крылов и Рыжи подыскивали ему работу.
Командира крейсера капитана 2-го ранга А.М. Гущина я не знал. Для него, как и для всех, впервые приходивших в Одессу, это было начало войны. Он впервые увидел ее. Но вот крейсер отбомбили первые самолеты противника. С корабля пошла взволнованная радиограмма: «Почему держите на внешнем рейде и не даете целей?» Пришлось объяснить и попросить ждать.
Артиллериста капитан-лейтенанта В. А. Коровкина я хорошо знал. Он бывший мой подчиненный. Знает дело и спокоен при стрельбе. Тут нужна мгновенная, но спокойная реакция. Коровкин отвечал всем требованиям флотского артиллериста. Но в решении огневых задач не все от него зависело.
На берег сошел корпост во главе с командиром главного калибра старшим лейтенантом М.И. Мартыновым. Он будет корректировать огонь. И хотя корпост был неплохо подготовлен, ему пришлось поучиться у наших корректировщиков Филиппова и Старкова, приспособиться к боевой обстановке, преодолеть психологический барьер – побороть инстинкт самосохранения. Крейсерский пост был громоздким. С ним в первой линии трудно было устраиваться. Поэтому огонь корректировали и базовые корпосты, они ближе к противнику.
На крейсере впервые пришел к нам флагманский артиллерист флота капитан 1-го ранга А. А. Рулль. Это старый воин. Эстонец, член партии с 1918 года, он воевал в Первую мировую на линкоре «Гангут», участвовал в Гражданской войне. Классный артиллерист, теоретик и практик. Август Андреевич сказал:
– Пришел организовать стрельбу «Красного Кавказа». Но сперва хочу поучиться. Расскажите о ваших сложностях.
В конце беседы я спросил его:
– Кто вдохновил командующего флотом на ту странную радиограмму недельной давности?
– Филипп Сергеевич только вчера посвятил меня в эту историю. А кто его вдохновлял, командующий флотом не сказал.
Август Андреевич убыл на Жевахову гору к нашему фла-гарту Филиппову. Он ко всему присматривался, полезное перенимал. Когда началась осада Севастополя, уже не был новичком, применял одесский опыт. Но ему было легче – в Севастополе корабли стреляли не на ходу, а на стоянке в бухтах. Это совсем не то, что у нас под огнем батарей, ударами авиации, в дыму, хотя там свои сложности.
После стрельб в Восточном секторе штаб базы переключил «Красный Кавказ» на Южный сектор. Его огонь корректировали начштаба артдивизиона Терехов и его корректировщик Ишков. Здесь положение крайне осложнилось. Противник, несмотря на наше сопротивление, продолжал вклиниваться в оборону. До южной окраины Дальника осталось три километра.
Вот сюда крейсер и обрушил свои стокилограммовые снаряды. Это была существенная помощь оборонявшимся. Генерал Петров попросил командира артдивизиона Денненбурга передать Гущину и Коровкину благодарность за поддержку.
На второй день крейсер ушел, и мы облегченно вздохнули. Много с ним беспокойства: истребители для прикрытия дай, катера-дымзавесчики непрерывно меняй. Я выслушал от командира истребительного авиаполка Шестакова и начштаба Никитина много горьких сетований на то, как измотана авиация в барражах над крейсером. Об этом доложил Кулишову, а он – командующему флотом.
Придавая большое значение удержанию Одессы, Ставка Верховного Главнокомандования и Генштаб бдительно следили за ходом ее обороны, оказывали ей огромную помощь живой силой и оружием, но одновременно и напоминали руководителям обороны о недостатках и неудачах. По поручению Ставки начальник Генштаба Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников дважды присылал радиограммы по этому поводу.
В радиограмме от 26 августа говорилось, что за период 16–25 августа в западных секторах OOP войска отошли на 15–20 километров к востоку от линии, указанной в директиве Ставки от 19 августа. 24–25 августа в Восточном секторе отошли на 4–8 километров. Сужение пространства чревато тяжелыми последствиями для обороны Одессы. Генштаб требовал повысить устойчивость войск в обороне, лучше использовать местные ресурсы, не терять оружие на поле боя, совершенствовать оборонительные сооружения.
